По всеобщему мнению, именно благодаря ловкости и храбрости Тсе-дитсира-тси так успешно закончились рейды против лакотов, против Черноногих и против чейенов. Целые табуны вражеских лошадей в результате перешли в руки абсароков. Хвалили мудрые советы Тсе-дитсира-тси, восхищенно цокали языками, говоря о его умении обращаться с желтоглазыми — в племени он был признанным и наилучшим знатоком бледнолицых женщин. Упоминая Адама, абсарокские женщины — те, что помоложе и попригожее, — неизменно выражали простодушную радость по поводу того, что его жена ушла к другому мужчине.
— Теперь он снова будет спать с нами! — говорили они, улыбаясь глазами и губами. — И будет по ночам ублажать слух своих возлюбленных игрой на флейте.
Флора не сомневалась, что Адам так и поступит. Не таков граф де Шастеллюкс, чтобы долго оставаться без женщины! Когда в ее присутствии начинали судачить о Тсе-дитсира-тси, привычная спокойная объективность ученого покидала леди Флору, и она с трудом скрывала кипящую в груди ревность. Мало-помалу выяснилось, что до свадьбы среди абсарокских девушек на него был большой спрос. Судя по хихиканью и многозначительным взглядам, едва ли не каждая вторая женщина в племени имела что вспомнить о неуемном юношеском пыле Адама. И женская часть деревушки с нетерпением ждала лета, когда Адам появится на совете племени и затем примет участие в большом празднике. Одним удастся построить ему глазки, другим потанцевать, а третьим, может, посчастливится его соблазнить.
Степень свободы абсарокских женщин, их равенство с мужчинами почти во всем были редкостным феноменом — этнографы девятнадцатого века редко такое наблюдали. Достаточно сказать, что браки заключались по обоюдному согласию, причем инициатором мог стать как мужчина, так и женщина. Развод сводился к самой простой процедуре, и при этом никто из супругов не был ущемленной стороной. Добрачные любовные связи могли заводить как мужчины, так и женщины — и при этом никто косо на них не смотрел. Воспитанием и прокормом детей мать и отец занимались примерно в равной степени, им помогали многочисленные родственники. В браке, всегда моногамном, ценили верность, много было пар, проживших вместе всю жизнь, даром что развестись было проще простого. Но либеральность проявлялась в том, что прочный брак ценили, а распад неудачного брака не осуждали.
Все это было необычно и в высшей степени занятно; Флора занималась сбором материала и своими заметками с огромным увлечением.
Дни шли за днями, и было все легче и легче думать об Адаме, не впадая в какую-то истеричную грусть. Теперь кровь уже не бросалась ей в голову при одном воспоминании о днях и часах, проведенных с графом де Шастеллюксом. Она припоминала это близкое прекрасное прошлое с почти философским спокойствием. Да, у них был великолепный страстный роман, они познали дикие утехи и все такое прочее… но это минуло, это надо положить на дальнюю полочку памяти и снимать оттуда лишь по праздникам. Что Адам, что Флора — оба вели образ жизни, который исключал концентрацию всех жизненных сил на любви. Так что их роман был обречен стать яркой вспышкой в ночи. И поэтому не стоит растравлять себе душу и хныкать: нелепо и опасно преувеличивать значение краткой близости и представлять мимолетное приключение как нечто ослепительно великолепное, божественное и так далее. Чего ради понапрасну взвинчивать себя? Это ребячество. В конце концов, они взрослые люди с серьезными заботами, а не впечатлительные подростки, которые забыть не могут, что щупались дюжину раз в каретном сарае, в конюшне и в других, более подходящих местах. Жизнь не кончилась после расставания с Адамом Серром. Нет, не кончилась!