— Ну, говори, лекарь, — есть переломы или нет? — Мейбор испытывал сильную боль, но никому этого не показывал.
— В этом не так-то просто разобраться, ваша милость...
— Все вы, проклятые, одинаковы. Все бы вам темнить — никакого толку от вас не добьешься! А-а! — Последний крик сопутствовал извлечению большого шипа из вельможного зада. Мейбор обернулся как раз вовремя, чтобы поймать ухмылку на лице лекаря. — Ну что, теперь все вынул?
— Да, ваша милость.
— Ты уверен, что не хотел бы созвать консилиум? Твой ответ подозрительно прям.
Лекарь остался нечувствителен к его ехидству.
— Не попытаться ли вам встать, ваша милость? — Мейбор с его помощью поднялся на ноги и, к изумлению своему, обнаружил, что может ходить. — Так я и думал — переломов нет, — сказал лекарь. Мейбор хотел было заметить ему, что никаких таких мыслей тот не высказывал, но лекарь уже совал ему чашу с дурно пахнущей жидкостью. — Выпейте это, прошу вас.
Мейбор залпом выпил лекарство. Точно сбитень, который готовила его первая жена: отдает рыбой и нет никаких пряностей. Лорд зевнул.
— Что это за зелье?
— Снотворное. Сейчас вы почувствуете его действие.
Веки Мейбора отяжелели. Он доковылял до носилок и лег.
— Неужто я так плох, что меня надо усыплять, точно старика на смертном одре? — Глаза Мейбора закрывались помимо его воли, и уже на грани теплого, темного забытья ему почудился ответ:
— О нет, вы будете жить. Это мне нужен покой.
Брен, город-крепость, скала Севера, воздвигнутый между горами и Большим озером, был отлично защищен. С запада и юга его окружали горы, с севера — озеро. Лишь с восточной равнины можно было подойти к городу, но свет еще не видывал сооружения, подобного бренской восточной стене. Она и строилась так, чтобы вселять страх в каждого, кто к ней приближался. Ее гранитные башни уходили главами в облака, бросая молчаливый вызов Богу в небесах, а горы позади словно поддерживали этот вызов.
Снаружи стена была гладкой, словно клинок, — отдельные камни почти не различались в ней. Стена просто излучала высокомерие, словно говоря всем подходящим: «Взберись на меня, если сможешь». В ее искусно выложенных нишах лежала утренняя тень. Острый глаз мог их разглядеть, но даже самый острый ум мог лишь догадываться об их назначении.
Из них, наверно, льют кипящее масло и смолу, решил Хват, а может, там сидят лучники. Он даже присвистнул от восхищения: в Рорне он таких чудес не видал.
Хват шел в череде путников, входящих в город. Свой плащ он вывернул алой подкладкой внутрь. Ему требовалось поправить денежные дела, а при этом лучше не бросаться в глаза.