Она была почти на голову выше Фискеля, но не питала уверенности, что сумеет справиться с ним. Рука у нее все еще болела от его железной хватки. Мелли потерла ноющее место. Фискель очень силен, несмотря на свой хилый вид. Но Мелли беспокоила не столько его скрытая сила, сколько внешность. Лицо Фискеля точно жуткая маска, здоровый глаз быстрый и хитрый, а левый — тусклый и водянистый. Фискель был страшен в своем уродстве, и оно пугало Мелли больше, чем его потаенная мощь.
Часовой открыл тяжелую деревянную дверь, и Мелли вышла в темную халькусскую ночь. От ветра у нее выступили слезы, и жестокий мороз начал кусать за щеки.
Фискель схватил ее за руку, впившись в мякоть своими длинными ногтями, и поволок за собой. Поначалу она ничего не видела, но скоро ее глаза привыкли к темноте, и она различила невдалеке повозку, а рядом трех лошадей. Две были тяжеловозами, а третья, стройная и легкая, — верховой. Их сторожил человек в сером плаще.
Фискель подвел верховую лошадь к задку повозки, постучал в деревянную дверцу, и она отворилась. Подталкивая Мелли, работорговец заставил ее стать на подножку и влезть в фургон. Дверца за ней тут же закрылась, и она очутилась в обществе еще двух женщин.
Внутри сильно пахло горьким миндалем. Фургон освещала неяркая масляная лампа. В нем едва помещались четыре соломенных тюфяка, лежащих вплотную. Пол покрывал узкий исроанский коврик, по стенам стояло несколько простых сундуков. Больше в фургоне ничего не было.
Женщин не удивило внезапное появление Мелли. Они валялись на одном из тюфяков, попивая что-то горячее из стаканов в медной оплетке. Одна из них, смуглая и черноволосая, знаком велела Мелли сесть. Мелли не желала ей подчиняться, но повозка двинулась с места, и Мелли не смогла устоять на ногах. Чернявая улыбнулась: говорила, дескать, садись.
Повозка покатилась ровнее, и Мелли устроилась на тюфяке около двери. Чернявая кивнула светлой, и та, взяв серебряный сосуд, налила и для Мелли горячего прозрачного напитка. Мелли держала стакан за медную ручку. Металл нагрелся, но был все-таки не столь горяч, как стекло.
Остро, но приятно пахнущий пар проник в ноздри и в легкие, действуя мягко и успокаивающе. Тряска, колючий тюфяк и боль в мускулах сделались вдруг вполне выносимыми. Мелли отпила глоток. Напиток обжег ей язык и огненной лавой скатился в желудок. Мелли сразу согрелась — тело стало теплым и тяжелым. К пальцам прилила горячая кровь, лицо запылало, и сердце забилось быстрее, стремясь угнаться за мыслью.
Черноволосая ободряюще улыбнулась, а светлая сделала Мелли предостерегающий знак.