На улицах Брена стоял жестокий холод. Туман, ползущий с озера, становился все гуще. Хват продрог, хотя на нем были плащ, куртка, камзол, жилет и две рубашки, — в Рорне одеваться было куда проще. И как только Таул терпит эту стужу в одной сорочке?
Хвату крепко не нравилось все это: и бой, и то, как Таул пьет, и женщина с желтыми волосами. Не то чтобы он не одобрял такие вещи — нет, Хват придерживался весьма широких взглядов. Просто Таулу это не подходило, вот и все. Таул — рыцарь, а рыцари должны быть лучше обыкновенных смертных.
Хват шел за Таулом и его дамой. Город стал меняться к худшему, и мальчуган почувствовал себя в своей стихии. Продажные женщины в открытых платьях стояли у дверей борделей, зазывая прохожих и суля им всевозможные утехи за умеренную плату. Даже Хват не избежал их внимания.
— Заворачивай сюда, милок. Новеньким скидка.
— Пойдем, малыш, я покажу тебе, откуда дети берутся.
Хват с вежливой улыбкой качал головой в ответ, как учил его Скорый. Сам Скорый, впрочем, никогда не отвечал на подобные предложения отказом — на что же тогда человеку нужны сбережения, говаривал он.
Некоторые обращения, впрочем, были не столь лестными.
— Проваливай отсюда, козявка, только клиентов отпугиваешь.
— Нечего глазеть, бесстыдник! Коли платить нечем, так и ступай мимо.
— Я младенцам уроков не даю. Приходи, когда штаны потуже станут.
Хват пропускал все это мимо ушей — от рорнских шлюх он слыхал и не такое.
От Таула он держался поодаль. Он пока еще не хотел объявляться, сам не зная почему. Рыцарь с женщиной вошли в ярко освещенный дом — тоже бордель, судя по красным ставням.
Хват двинулся вдоль стены через кучи отбросов и нечистот и вскоре нашел то, что искал. Ставня, закрытая от холода и вони, покоробилась, и в ней образовалась очень подходящая продольная щель. Хват приник к ней глазом.
В комнате стоял густой дым. Свечи догорали, а угли в очаге уже присыпали золой. Мужчины и женщины сидели за столами, где стыли на блюдах остатки еды. Всё охотнее предавались ласкам и выпивке, причем последней оба пола уделяли больше внимания. Женщины сидели в расшнурованных платьях, и их груди, и большие, и маленькие, никого уже не волновали.
Таул и его спутница, войдя в комнату, очистили себе место на скамье, и Таул тут же потребовал эля — раньше он никогда не разговаривал так грубо. Им подали эль и закуску. Рыцарь стал пить, не глядя на еду. Женщина шепнула ему что-то, прося, вероятно, быть умереннее, и Таул двинул ее в грудь. Хвата это покоробило.
Но женщина, как видно, привыкла к такому обращению и даже не подумала уйти, а принялась за жареного цыпленка, терзая его крупными, но ровными зубами. Хват заметил, как она переглянулась с какой-то другой женщиной. Та подошла, и желтоволосая сунула ей свой мешок. Таул, занятый элем, ничего не замечал.