Чья-то рука поставила перед ним стакан, Он поднял глаза и встретился взглядом со спокойным взглядом Стефы.
— Глоточек «Оделл» вам не повредит. Он усмехнулся;
— Выпейте и вы, сержант.
— Нет, сэр, — ответила Хейверс. Он ожидал, что она, как всегда, укроется за своим «я при исполнении», но Барбара неожиданно добавила: — Если вы не возражаете, я закурю.
Он протянул ей свой золотой портсигар и серебряную зажигалку.
— Прошу вас. Барбара прикурила.
— Неужели она нарядилась, чтобы отрубить папочке голову? Бессмыслица какая-то.
— Не совсем, — возразила Стефа.
— То есть?
— Воскресенье. Она шла в церковь.
Линли и Хейверс сразу же оценили значение этих слов. Однако…
— Но ведь его убили в ночь на воскресенье! — сказала Хейверс.
— А Роберта поднялась утром, надела праздничное платье и стала ждать отца. — Линли глянул на сложенное в картонной коробке платье. — Дома его не было, и девушка решила, что отец отлучился по хозяйству. Она нисколько не волновалась — знала, что он вернется вовремя и они вместе отправятся в церковь. Наверное, он ни разу в жизни не пропустил воскресную мессу. Но отец все не возвращался, и она начала беспокоиться. Она пошла поискать его.
— И нашла его в хлеву, — подхватила Хейверс. — Но каким же образом на платье попала кровь?
— Наверное, она была в шоке. Она приподняла тело, уложила к себе на колени.
— У него не было головы! Как она могла…
— Потом она опустила тело на пол и осталась сидеть там, пока ее не нашел отец Харт.
— Так почему же она сказала, что убила его?
— Этого она не говорила, — возразил Линли.
— То есть как?
— Она сказала: «Я сделала это. И я не жалею». — Голос Линли звучал все уверенней.
— По-моему, это и есть признание.
— Это не признание в убийстве. — Линли осторожно провел пальцем по пятну на платье, прикинул расстояние между брызгами на юбке, одном мы можем быть уверены.
— В чем же?
— Роберта прекрасно знает, кто убил ее отца.
Линли проснулся внезапно, как от толчка. Утренний свет струился в комнату, ложась тонкими полосами на пол и кровать. Легкий ветерок играл занавесками, через открытое окно доносились радостные голоса птиц и отдаленное блеяние овец. Ничего этого Линли не замечал, Он лежал в постели, погрузившись в глубокое, безнадежное отчаяние. Неутолимое желание жгло его. Он хотел повернуться на бок и прижать ее к себе, хотел увидеть ее пышные волосы на подушке, хотел увидеть, как сомкнутые веки берегут ее сон. Он хотел нежными ласками разбудить Дебору, ощутить губами и языком, как согревается, разгорается в порыве страсти ее кожа.
Линли резко отбросил одеяло. Это безумие! Поспешно, невнимательно начал одеваться, хватая что под руку подвернется. Бежать, бежать!