Он умирал четыре года — четыре ужасных года.
Четыре года его родные спускались по ступеням безумия.
— Лапонька! — Голос матери дрожит.
— Я тут, мама. Смотрю на звезды. — Втоптав окурок в каменно-твердую землю, Барбара поплелась в дом.
Дебора Сент-Джеймс поспешно притормозила и, хохоча, обернулась к мужу.
— Знаешь, Саймон, в качестве штурмана ты никуда не годишься.
Он улыбнулся, складывая карту дорог.
— Раньше не знал. Будь снисходительнее — это все туман виноват.
Дебора посмотрела сквозь ветровое стекло на маячившее перед ними огромное темное здание.
— По-моему, это еще не причина, чтобы перепутать все значки на карте. Мы наконец добрались? Что-то не похоже, что нас тут ждут.
— Ничего удивительного. Я обещал приехать в девять вечера, а сейчас… — При слабом освещении внутри автомобиля он всмотрелся в циферблат и охнул: — Господи, да уже полдвенадцатого! — В голосе его слышался смех. — Ну так как, любовь моя? Проведем брачную ночь в машине?
— Будем обжиматься, как подростки, на заднем сиденье? — Изящным движением головы женщина откинула назад длинные струящиеся волосы — Прекрасная идея, только зря ты не взял напрокат машину повместительней. Нет, Саймон, боюсь, нам все-таки придется колотить в дверь, пока кто-нибудь не проснется. Но помни — извиняться будешь ты. — С этими словами она вышла из машины, вдохнула полной грудью колкий ночной воздух и внимательней пригляделась к высившемуся перед ней зданию.
Особняк был выстроен в эпоху, предшествовавшую правлению Елизаветы, но позднейшие переделки придавали ему щеголеватый и жеманный вид. Забранные кружевными решетками окна освещал лунный свет, просачивавшийся сквозь болотный туман, повисший над долиной. Вверх по стенам карабкался плющ; увядающие листья багрянцем румянили старый камень. Там и сям в прихотливом беспорядке сквозь крышу пробивались каминные трубы, словно огромные копья, воинственно вскинутые к ночному небу. Этот дом и прилегавший к нему участок земли вольно и непокорно отрицали наступление двадцатого века: гигантские дубы широко простирали ветви над лужайкой, под ними красовались скульптурные группы в окружении цветочных клумб. От дома к лесу уходили, петляя, тропинки, заманчивые, как пение сирен. В глубокой тиши был слышен и плеск струи в ближнем фонтане, и блеяние ягненка на дальней ферме, но все звуки растворялись в нежном шепоте ночного ветерка.
Дебора обернулась к машине. Ее муж распахнул дверь и терпеливо наблюдал за ней, зная, что она, профессиональный фотограф, молча вбирает в себя красоту этой местности.