В его резком смехе звучала нотка горечи:
— Это правда. Ты сказала, что стоило бы Брэдфорду попросить, и ты бы не раздумывая легла с ним. Так, значит, и я теперь попал в число привилегированных, и на меня распространяется твое великодушие?
Зайла застыла, широко раскрыв глаза.
— Ну, если ты того хочешь… — пробормотала она через силу.
— Так вот, я не этого хочу! — У него сжались кулаки. Голубые глаза сверкали на побледневшем лице. — И это очень важно, черт возьми! Твое тело имеет свою ценность, как и твой ум и твоя душа. Ты не должна разбрасываться этим ради любого, кто попросит.
Зайла съежилась, как под ударом.
— Но это совсем не так, — заговорила она дрожащим голосом. — Я совсем не такая. Речь не идет о любом.
— Боже мой, я это знаю! — Слова Дэниела словно вырвались из глубины сердца. Его руки, сжимавшие ее плечи, дрожали. — Меня просто выводит из себя, когда ты говоришь что-то подобное. Ты так чертовски красива! Ты прекрасна и внутренне, и внешне! Ты что, не сознаешь этого? Мир вокруг может быть черным и отвратительным, но ты светишь, как свеча в ночи. Люди вроде меня должны знать, что где-то в мире еще существуют такие очаги надежды. Так что, ради Бога, сияй гордо, Зайла!
Зайла так и стояла перед ним, приоткрыв рот, чувствуя себя так, как будто ей только что вручили Нобелевскую премию мира. Потом робко улыбнулась ему, и ее лицо озарилось нежностью.
— Свечи, озера, моря… Мы сегодня что-то оба склонны к метафорам. — Она обернулась на поле маков, колышущихся под ветром. — Может, это от красоты вокруг? Маки, наверное, самые красивые цветы на земле. — Она покачала головой в изумлении: — А я их раньше так ненавидела!
— Зайла…
— Это странно, правда? Но из мака получают опий, понимаешь?
— Понимаю. — Дэниел крепче сжал ее плечи, его лицо было внимательным и суровым.
— Наркотик. Не могу смириться с тем, что из такой красоты получают нечто столь отвратительное. — Она посмотрела на цветок, все еще зажатый в ее руке. — Все вещи имеют две стороны. Опий может нести зло, но может также снять боль, остановить мучения. Мак может внушать ужас, но может возвышать сердца своей красотой. Надо просто знать об этом и воспринимать мир таким, какой он есть. — Она нервно облизнула губы и посмотрела ему в глаза. — Я говорю бессвязно, но я хочу что-то тебе сообщить. Наверное, надо было сделать это раньше, но мне и сейчас трудно говорить об этом.
— Так не говори, — с грубоватой заботливостью сказал он. — Мне и не нужно. Я не имею права знать, если это так болезненно для тебя.
— Но Дэвид знает, — озабоченно сказала она. — И ты можешь подумать, что я скрываю от тебя то, чем поделилась с ним. А я этого не хочу.