— Ты ушла, пока я спал, — сказал Вэр. — Я проснулся, а тебя нет рядом.
— Я и так не покидала твоих покоев почти четыре дня. — Она улыбнулась ему, поливая молодое деревце шелковицы. — Деревья нуждаются в уходе. Правда, сегодня чудесное утро?
— Видимо.
— Видимо?! Небо голубое, солнце светит, и деревья растут очень хорошо, несмотря на мое небрежное к ним отношение. Должно быть, Жасмин старательно за ними ухаживает.
— Я потерял… тебя. Я волновался.
— Но для этого нет причин. Что может случиться со мной здесь, под защитой стен Дандрагона?
— Я беспокоился. Я и не говорил, что на это есть причины. Мне они не нужны.
— Как ты самонадеян.
— Я также не считал себя другим. И никогда ни в ком не нуждался. — Он некоторое время наблюдал за ней. — Не смей больше уходить, не предупредив меня.
— Я не могу находиться подле тебя неотлучно весь день. Я что же, должна каждый раз сообщать, когда собираюсь перейти из комнаты в комнату?
— Да, именно.
Она засмеялась.
— Ты ведь шутишь? — Она посерьезнела, заметив выражение его лица. — Ведь правда?
— Ты меня напугала.
— Но это же пустяк. Я не могу быть привязанной к тебе из-за твоих глупых фантазий.
Он помолчал некоторое время, а затем через силу улыбнулся.
— Конечно, ты права. Не в моем характере беспокоиться о других. Мое волнение в данном случае, несколько… преувеличено.
Она насмешливо фыркнула.
— Ты только и делаешь, что тревожишься обо всех в Дандрагоне и за его пределами.
— Но не так, как сейчас. — Он помог ей подняться. — И это не столько беспокойство, сколько страх, — прошептал он. — Ты знаешь, что происходит со мной, когда он меня охватывает?
— Ты становишься угрюмым и безрассудным.
— Нет. — Он притянул ее ближе к себе. — Я становлюсь твердым и упрямым как буйвол.
Его возбуждение было совершенно очевидно, и, поняв скрытый смысл его слов, она вспыхнула в ответ. Да, действительно, буйвол. У нее перехватило дыхание, но она постаралась, чтобы ее голос звучал легко и непринужденно.
— Тогда, значит, в эти последние четыре дня ты находился в постоянном ужасе. Хотелось бы знать, что ты делаешь, когда вокруг кипит битва. Ведь, наверное, очень неудобно, чувствовать себя как… — Она ойкнула и замолчала, его рука скользнула меж ее ног и, сдавив ее лоно, принялась ласкать. — Это же… нет! — Волна знакомого жара охватила ее. Она попыталась отстраниться: — Перестань.
— Почему? — Другой рукой он смял ее платье и в следующую минуту рванул его, обнажая плечи и грудь.
Теплые солнечные лучи ласкали ее обнаженные груди, легкий ветерок нежно касался затвердевших сосков. Она обостренно чувствовала эти ласкающие прикосновения… Что он спросил у нее?