Девушка пожалела, что ведет себя так неосторожно
— Ты все еще сердишься, — сказала Алана дрожащим голосом. — Но что мне было делать? Обри — старик. Он пришел в замок не для того, чтобы чинить норманнам неприятности. Он пришел разузнать, жива ли я и все ли со мной в порядке. Я…я не могла позволить твоим воинам обидеть беззащитного, старика!
Меррик ответил не сразу, прежде подумав, что бы сказала, саксонка, если бы узнала, как он восхищается втайне ее смелостью. Он вспомнил, как она, босая, стояла во дворе, бросая гордый вызов его воинам. Тем не менее, он не мог одобрить ее поведений, так как подозревал, что тогда она и дальше будет испытывать терпение своего господина.
Руки Меррика опустились на ее плечи. Она вздрогнула от прикосновения, отшатнулась, но он держал крепко. Алана остро чувствовала силу его рук.
— Ты дрожишь, саксонка? Непокорная женщина не избавлена от страха? Скажи мне, как думаешь, какое наказание я для тебя изберу?
— Я знаю, что ты сделаешь, — отчаянно завила девушка. — Знаю, как: ты меня накажешь.
— О? — высоко поднялась изогнутая бровь. — И как же я накажу тебя, по-твоему?
Алана отвернулась;
— Сам знаешь как, — прошептала она.
— Не знаю. Что я сделаю, как ты считаешь?
— Ты, возьмешь меня, — выпалила она.
— Возьму тебя?
Алана закрыла глаза, внутренне содрогнувшись.
— Да, — еле слышно произнесла она. — Ты… ты возьмешь меня… в свою постель.
Меррик пристально смотрел на девушку. Если б он был оскорблен ее ответом, то немало посмеялся бы. До сих нор женщины, которых он брал, как выразилась саксонка, «в свою постель», получали удовольствие, а не муки и страдания. Но эта явно считала, что подвергнется мучениям.
Когда Алана открыла глаза, Меррик увидел и них лютую ненависть. Она, видимо, не собиралась сдаваться добровольно.
Внезапно, неудержимая ярость охватила его. Саксонка считает его зверем, так не пора ли ему и вести себя, соответственно!
Меррик небрежно дернул ее за рукав.
— Твоя одежда оскорбляет мой взор. Сними-ка свои лохмотья.
Рот у Аланы приоткрылся… и сразу же она резко закрыла его.
— Я… я не сниму!
— А я говорю, снимешь, — он был так же угрюм, как она упряма.
— А если не сниму? Ты изобьешь меня, как избили Радберна твои люди?
Меррик скрипнул зубами.
— Во имя Господа, девушка, ты слишком долго испытываешь мое терпение. Ты сделаешь все, что я велю! Но пока что я прошу тебя — Впрочем, нет, я приказываю снять одежду.
— Я не спи…
— Ну ладно! Ты не позволяешь мне насладиться твоим телом, — он безжалостно отметал отказ, готовый сорваться с ее губ. — Ты отказываешься разделить со мной ложе. «Пожалуйста! Пожалуйста, не надо!» Хорошо, ты можешь не допускать меня до своего тела, но почему бы тебе не позволить мне хотя бы посмотреть на него?