— Нет, саксонка! Не туда! — Меррик легонько подтолкнул Алану к кровати.
О, как бы хотелось ей крикнуть, что она не будет делить с ним ложе! Но Алана не осмелилась, опасаясь вызвать его гнев. Гордость девушки и так была уже уязвлена, и она знала: это еще не конец. Быстрым движением Алана юркнула пол меховое одеяло, вся красная от смущения.
Меррик, стянул рубаху через голову. Отбросив одежду, он нетерпеливо выругался и лег рядом с ней, нагой, как и она.
— Что за чепуха, саксонка? Я избавил тебя от еще одной ночи на холодном каменном полу, а ты ведешь себя так, будто я оскорбил тебя до глубины души, хотя на самом деле я думаю лишь о твоем удовольствии.
Алана прижала меха к груди.
— Я не нахожу никакого удовольствия в том, чтобы делить с тобой ложе, — резко ответила она. Странная улыбка появилась на губах Меррика.
— Ты не нашла удовольствия и в моем поцелуе?
В этот миг Алана возненавидела его с ослепительной яростью, заставившей забыть об осторожности:
— Я ничего не почувствовала, пылко заявила она. — Слышишь, норманн? Ничего не почувствовала, потому что ты для меня ничто!
Самоуверенная улыбка, однако, не исчезла с а лица
На вашем месте, леди, я бы поостерегся искушать меня. А вы жестоко искушаете, подталкивая доказать, что вы лжете! Я опроверг бы эту ложь с большим удовольствием, доставив наслаждение и себе, и тебе. Но не думаю, что ты хочешь именно этого, саксонка, не правда ли?
Она бросила на него пылающий ненавистью взгляд.
— Черт бы тебя побрал! — в запальчивости крикнула Алана. — Если в этом и состоят твои намерения, я бы предпочла… чтобы ты взял меня насильно!
— Хочешь прямо сейчас? — он хрипло рассмеялся. — Все в свое время, милая ведьмочка! В свое время. Может, завтра, а? Впрочем, наверное, нет, все же лучше сегодня. О, не беспокойся, — добавил он, заметив, как расширились ее глаза, — я пощажу тебя сегодня ночью. Но ты должна прислушаться к моим словам, саксонка, и внимательно, потому как, сдается мне, ты страшно упрямая девица!
Алана отстранилась, когда он придвинулся к ней, но деться ей было некуда. Меррик быстро добрался до нее и подушечкой пальца провел по хрупкой ключице. Выражение его лица стало напряженным, настойчивым.
— Ты будешь моей, — сказал он, и, увы, теплые нотки совершенно исчезли из его голоса. — Ты не будешь знать, когда именно я тобой овладею, не будешь знать, где. Но однажды это случиться! Правда, на самом деле ты и так уже моя, и я бы на твоем месте не забывал об этом.
То было и предупреждение, и обещание.
Меррик повернулся к Алане спиной. Обомлев от страха, она смотрела на широкий разворот голых плеч, поблескивавших в свете огня, пылающего в очаге. Больше он с нею не разговаривал этой ночью.