Ругаясь себе под нос, Камерон бросился за ней. Чья-то рука легла на его плечо. Он остановился и увидел Игана.
— Она ни в чем не виновата. Малышка упала, и она ее подняла. А мальчишки…
— Я знаю, — резко оборвал его Камерон. — Я все видел.
Он зашагал следом за ней в башню. Снизу было слышно эхо ее шагов, когда она взбегала по лестнице.
Дверь в его комнату была закрыта. Камерон распахнул ее и остановился на пороге. Мередит стояла на коленях перед камином и раскачивалась взад-вперед. Ее плечи сотрясались от рыданий.
Она услышала его шаги и повернулась, торопливо вытирая слезы.
— Неужели ты не можешь оставить меня в покое? Так и будешь всегда меня мучить?
Ее нежные губы дрожали. Она всхлипывала, слезы текли по щекам, и ему стало очень жалко ее. Он выкрал ее из монастыря, он угрожал ей — и она все это время держалась храбро, но теперь, видимо, то, что произошло, ее сломило. Камерон не понимал, что с ним происходит. Ему хотелось защитить ее от всех, хотя она, как никто другой, не раз испытывала его терпение.
Ноги сами понесли его к ней, и он остановился рядом.
— Иди сюда, — тихо сказал он. Но на этот раз в его тоне сквозила нежность.
— Нет! — в отчаянии крикнула она. Она вскочила на ноги и оказалась в его объятиях. И, как всегда, почувствовала себя в ловушке. Она сжала кулаки и замолотила ими по его груди.
— Я ненавижу этот дом! — выкрикнула она. — Я не хочу находиться здесь! А больше всего я ненавижу тебя!
Слова. Это всего лишь слова, сказанные в запальчивости. Камерон заставил себя не обижаться и обнял ее, плотно прижав ее руки к бокам, чтобы усмирить мятеж, и некоторое время держал ее так, пока она не обмякла в его объятиях. Он отнес ее на кровать и прилег рядом.
Она уткнулась лицом ему в грудь и снова разрыдалась.
— Они меня ненавидят. Они обвиняют меня своими взглядами, шепчутся за моей спиной.
Он ощутил на своей коже горячую влагу ее слез. Видеть ее в таком состоянии было для него все равно что получить удар кинжалом в живот. Камерон презирал себя не меньше, чем она презирала его.
— Нет, ты ошибаешься.
— Не ошибаюсь! Я ничего плохого не сделала ни этому милому ребенку, ни мальчикам!
— Я знаю, Мередит, я видел.
То, что он стал свидетелем ее унижения, лишь ухудшило ситуацию. Она зарыдала еще сильнее. Он погладил ее по спине.
— Ну, полно, Мередит. Успокойся. — Его голос ласкал ее, как нежный шелк.
Но успокоиться было не так-то просто. Слишком много боли накопилось в ней. Она оплакивала себя, своего отца, свое будущее, от которого не знала, чего ожидать.
И все это время он не разжимал объятий. Он убрал непослушные пряди волос со щеки и поцелуями осушил слезы. Казалось бы, невозможно найти успокоение в объятиях человека, который и был причиной всех ее мучений, однако она успокоилась. Постепенно ее рыдания утихли, дрожь прекратилась, и в его теплых сильных руках она почувствовала себя защищенной. Он положил ее голову себе на плечо, и она, прерывисто вздохнув, закрыла глаза.