Глаза австралийца смыкала усталость.
– Ну хорошо, – согласился он. – Заправляйте машину, она в полном порядке. Надеюсь, мы успеем выпить по чашке кофе? – Внезапно и тон и поведение австралийца изменились: – Не пускайте мерзавцев из вашей аэродромной команды в самолет, пока мы не выгрузим из него добро!
– Что еще за добро? – на сторожился Блэклок.
– В бомбовом отсеке три ящика виски, три ящика джина да, пожалуй, столько же консервов, – осклабился австралиец. – Я рассудил, что это взбодрит вас, и прихватил с собой... «Дело чрезвычайной важности», – передразнил он.
Блэклок шлепнул его по спине.
– Уж вы извините меня! А ведь мы с вами могли бы устроить отменный выпивон!
– Могли бы! – вздохнул австралиец.
В Лондоне стояла поздняя весна, и в свете хмурого дня адмиралтейство показалось мне мрачным и холодным, особенно после ласковых лучей средиземноморского солнца. Еще холоднее были глаза, смотревшие на меня через письменный стол: иногда в них появлялся гнев, но большей частью они выражали спокойствие, суровое, как стужа Арктики.
– Вы устали, Пэйс? – внезапно спросил командующий подводными силами военно-морского флота Великобритании.
До чего же мне осточертели люди, без конца интересующиеся моим состоянием! Хватит бы, казалось, того, как надо мной тряслись на Мальте, уговаривая от дохнуть, выспаться и прочее и прочее, так нет, вот и командующий пожелал узнать о моем самочувствии. Я не выдержал и грубовато ответил:
– Да, да, устал! Потопить линкор, потерять счет глубинным бомбам, которыми нас забрасывали, бесконечно долго трястись в холодном и неудобном самолете... Да, я устал! Если бы вы сами побыли в моем положении, когда обстановка вынудила меня целых девять часов прятаться за песчаным шельфом...
В суровом взгляде, нагонявшем страх на многих, а сейчас и на меня, когда я сообразил, что по вел себя глупо, появилось удивление.
– Что вы сказали?! При чем тут шельф? В донесении о нем не говорится ни слова.
Я доложил командующему о тяжелом испытании, которое пришлось выдержать «Форели», и о том, как я решил воспользоваться возвышенностью морского дна для защиты. Должен признаться, я умышленно растянул доклад в надежде, что за это время он забудет о моей вспышке...
– Вы должны извинить меня, Пэйс, – сказал командующий, как только я замолчал. – В первые минуты я решил, что вижу перед собой офицера, каких перевидел немало, – хорошего боевого офицера, правда, несколько травмированного постоянным нервным напряжением. Для выполнения задания, которое я имею в виду, в моем списке было три командира подводных лодок, однако потопленный вами линкор и то, что вы рассказали, перевешивает чашу весов в вашу пользу.