Сегодня ночью Кокум уничтожит меня. О, мне так не хочется думать, что им наполовину владеет зло!" Да, именно. Вот в чем дело. Она остановилась и передернулась при этой мысли: должно быть, его богом является Океус, а Океус могуществен — так могуществен и полон зла! И Кокум овладел ею при помощи чар бога зла?
Они снова разбили лагерь около волчьего логова. И теперь дни мерцали, а душные ночи, казалось, обступали их, словно бог огня недовольно дышал на мир.
Покахонтас привезла с собой из Веровокомоко немного кукурузы. Она знала, что тассентассы обрадуются ей, и к тому же не хотела появиться с пустыми руками после столь длительного отсутствия. Ей хотелось бы принести подношение и их непонятному, уродливому богу — длинному куску дерева на четырех подпорках, — который не был похож ни на одного бога, которого она видела. Но когда в последний раз в Джеймстауне она поймала крота и двух жаб, чтобы принести их в жертву, то сначала это вызвало у их жреца ужас, а потом он почти с отчаянием объяснил ей, что христиане не приносят своему богу в жертву животных.
Они вошли в форт с Секотином и Памоуиком и несколькими воинами, несшими кукурузу. Поселение выглядело странно тихим. Она огляделась и увидела одно-два знакомых лица, но за работой сейчас было гораздо меньше людей. Где же они все? Наконец она увидела одного, которого они называли Джон Мартин. Он удивленно посмотрел на нее и ее спутников. Она приветствовала его и спросила, где Джон Смит.
— Он с Бартоломью Госнолдом, который очень болен. Они в доме собраний. Там и другие больные.
Покахонтас поспешила к дому, но когда вошла туда, запах болезни поразил ее, словно удар. Она никогда ни с чем подобным не сталкивалась. В мире ее отца больной человек шел в дом-парилку и выгонял из себя лихорадку. Она припомнила, что у них здесь нет такого дома.
Смита она увидела раньше, чем он заметил ее. Он похудел и загорел, солнце подкрасило кожу, но волосы его стали цвета золотой кукурузы, а не рассветного солнца, как раньше. Когда он повернулся и увидел ее, оказалось, что глаза у него остались прежними, как у бога неба, и он счастливо улыбнулся ей. Быстро подошел к ней мимо лежавших на полу мужчин, взял за руки и вывел наружу.
Он внимательно оглядел ее, и Покахонтас подумала, что и ему теперь видно, что она стала настоящей женщиной. Они пошли и сели на ствол дерева, на котором обычно сидели, когда учились языку друг друга. Покахонтас снова взглянула на него и ее охватило то же чувство, что всегда приходило к ней на ее лугу: произойти может только хорошее.