Тринити кивнула.
— Если я не выйду замуж в самом скором времени, все перейдет к приюту для мальчиков «Дельта-Вэлли». Я читала завещание, мистер Райерсон. Оно лежит здесь, на письменном столе. Может, вы познакомитесь с ним сами?
Джек снова показал на одно из кресел возле письменного стола:
— Обсудим все спокойно?
Тринити помолчала, потом кивнула и села.
Джек с чувством облегчения обошел стол кругом и устроился в потертом кресле, которое, как видно, очень добросовестно служило Эйбу Стэндишу в течение десяти лет.
Принудив себя не обращать внимания на то, какой волнующей и милой выглядит сейчас его хозяйка, он наклонился и посмотрел ей в глаза.
— Поскольку вы знакомы с завещанием, позвольте задать вам такой вопрос: если мы с вами поженимся в этом месяце и станем жить вместе как муж и жена в течение шести последующих месяцев, что получит «Дельта-Вэлли»?
— Простите? — Тринити склонила голову набок, явно смущенная. — Они не получат ровным счетом ничего, во всяком случае, ничего по завещанию.
— Совершенно точно. — Джек помолчал и улыбнулся. — Вам не кажется, что они предпочли бы получить хоть что-то вместо этого ничего?
Тринити облизнула губы и кивнула.
— Как вы считаете, если бы мы посетили их и сообщили, что намерены пожениться, но хотим обсудить иной способ решения дилеммы, это их заинтересовало бы?
— Иной способ?
Джек кивнул и продолжал:
— Мое намерение, если я вступлю как партнер в это предприятие, заключается в том, что я предложу им процент с текущих доходов ранчо — должен добавить, из моей доли дохода — за их согласие не настаивать в собственных же интересах на скрупулезном соблюдении условий завещания насчет нашего брака. Вам понятно, что я имею в виду?
Тринити прикусила нижнюю губу и снова кивнула.
— И как вы полагаете, каким будет их ответ?
— Я склонна полагать, что их ответ будет отрицательным, мистер Райерсон.
— Отрицательным? — Джек призвал себя к самообладанию и произнес как мог мягче:
— Я не уверен, что выразился достаточно ясно…
— Вы изложили суть дела предельно ясно, — заверила его Тринити. — Мой дед вложил все средства в участок голой земли и в течение долгих десяти лет превратил его в процветающее скотоводческое ранчо. Я предпочла бы думать, что хозяева сиротского приюта уважают его право на изъявление своей воли. Он потом и кровью заработал это право. Кто такие они и кто такие мы, чтобы отыскивать лазейку ради нарушения его воли?
И снова это с ним произошло — она разозлилась, и в гневе ее диковатая красота поразила его чувства, и ему хотелось только одного: перемахнуть через стол, сжать ее в объятиях и поклясться, что никогда больше он не упомянет ни словом о такой неподобающей идее, как попытка обойти предсмертную волю ее дедушки.