— И он выиграл?
— Само собой. Сеньор Руис вручил ему шпоры, а Эйб отдал их Рэндольфу. Старик был так счастлив, что даже пустил слезу прямо на месте. Потом он отписал Эйбу хороший уголок своего ранчо — земли не так много, но зато хорошее пастбище и хорошая вода.
Рэндольф повесил эти шпоры над дверью в гостиной, так что все могли ими любоваться. Старик был счастлив, но он умирал. После одного уж очень сильного приступа он позвал Уолтера и велел принести шпоры и положить возле его кровати. Уолтер спросил зачем, и Рэндольф ответил, что хочет поделить их: одну отдаст Уолту, а другую — Эйбу.
— И отец Рэнди заревновал? — спросила Луиза.
— Ужасно! Он посчитал, что это самое большое оскорбление, которое мог нанести ему отец, поступив так, будто Эйб ему такой же сын, как и сам Уолтер. Он ушел и отнес шпоры в кузницу, а там разбил их вдребезги.
— Ох, нет! — вскрикнула со слезами Джейни.
Клэнси кивнул.
— Когда старик Рэндольф узнал об этом, он пришел в ярость. Послал за нотариусом и переписал завещание. Сказал, что если лишен возможности подарить Эйбу шпору, то отдаст ему половину своего ранчо. Через две недели старик скончался, а Эйб стал ранчером.
— Неудивительно, что они стали врагами, — пробормотала Луиза.
— Дурная кровь дает себя знать, — согласился Клэнси. — Уолтер нанял лучшего адвоката из Сан-Франциско под предлогом, что отец, мол, был не в своем уме, когда менял завещание. Но Эйб выиграл тяжбу, как выиграл перед этим скачки. Для Уолтера это все равно что кость в горле, уж поверьте мне.
— А мистер Стэндиш назвал свое ранчо в честь шпоры, которую должен был получить. Это очень красивая история, мистер Клэнси, — со вздохом произнесла Мэри.
— Мне она тоже всегда нравилась, — откликнулась Тринити.
Джека тоже увлекло повествование, и он с нетерпением ждал повода уйти в кабинет Стэндиша и заняться чтением его дневников с того времени, как умер Рэндольф, и до последней недели жизни самого Эйба; он вполне справедливо полагал, что отыщет на этих страницах сведения не менее важные, чем те, которые только что сообщил Клэнси.
Джек считал, что должен найтись и более ранний дневник. Если Эйб знал, что старик Краун намерен завещать ему землю, он должен был строить планы создания скотоводческой империи.
«Где же он?» — спрашивал Джек себя, добравшись наконец до кабинета и обшаривая полки в поисках самой потрепанной тетради в кожаном переплете. В конце концов здравый смысл подсказал ему, что следует сосредоточиться на источниках, которые уже находятся в его распоряжении. Джек уселся в кожаное кресло Эйба, посмеиваясь над протестами наболевших за день мышц. Как ни приятно побыть денек в качестве букару, следует переключиться на работу умственного порядка, и как бы он ни радовался своим романическим свиданиям с Тринити, их надо избегать и вернуться к «скучным», методичным привычкам, которые принесли ему успех.