Дженет, между всем прочим, было поручено совместно с детективами округа Монтгомери участвовать в подготовке заключения по делу Джереда Макгаранда. От имени ФБР она в письменном виде изложила свою версию произошедшего: смерть наступила в результате несчастного случая во время ссоры между потерпевшим и Эдвином Крейсом. К этому документу она приложила свидетельские показания Линн Крейс относительно сексуальных домогательств и покушения на изнасилование со стороны потерпевшего, захватившего ее в заложницы. Окружная полиция уведомила ее, что официально закрыть дело не представляется возможным, однако в частном порядке заверила, что на дальнейшее расследование гибели такого урода свое драгоценное рабочее время никто тратить не станет. Поскольку в материалах встречалось имя Эдвина Крейса, округ переправил заключение в Вашингтон, после чего этот документ больше нигде и никогда не фигурировал и не упоминался.
Многие и многие часы Дженет провела в размышлениях, обдумывая свое решение уйти из ФБР. К окончательному решению ее подтолкнули малоприятные события вокруг решения Фансворта представить ее к награде. Его инициатива вызвала неудовольствие наградного отдела штаб-квартиры, который отверг рекомендации резидента, сославшись на факты явного неподчинения специального агента Дженет Картер прямым оперативным приказам и нарушения ею установленной процедуры, в результате чего пострадало имущество ФБР в виде транспортного средства, а именно служебного автомобиля. Строптивый Фансворт отправился скандалить в Ричмонд, однако по возвращении смог лишь смущенно промямлить, что, мол, лбом стену не прошибешь. Лично против Дженет, уверял он, эти бюрократы гребаные ничего не имеют, а ощетинились потому, что дело Крейса не просто закрыто, но наглухо захоронено в могильнике. «Типа Чернобыля», — добавил эрудированный босс.
Именно тогда Дженет бесповоротно решила уйти из ФБР. Она не могла понять, почему государственная организация так стремится замять дело Эдвина Крейса. И не могла забыть того, что произошло в арсенале. На какое-то мгновение она поддалась инстинкту. Нет, она не корила себя за то, что начала стрелять, это было вполне оправданно. Но как объяснить то наслаждение, с каким она, глядя в глаза Мисти, выпустила в нее всю обойму, да что там говорить, ведь она была готова задушить ее. Дженет не забыла и охватившее ее торжество, даже ликование, когда она увидела изумление на изуродованном пулями лице Мисти. Беспощадно копаясь у себя в душе, она призналась, что, столкнувшись с диким зверем, превратилась в зверя сама.