– Да нет, субъективным идеализмом раньше это называли.
– А сколько сидеть, хоть примерно? Какой тут порядок заточения?
– Патриарх не говорил. Он решит. Он сам, знаете, сидел в ящике деревянном, заколоченном, а ящик висел на ветви дерева на цепи. А в стены ящика были набиты гвозди острием внутрь, чтобы равновесие правильно натренировать. А жизнь в темном помещении вообще нетрудное испытание. В старое время было самым заурядным делом для монахов. Притом обычным временем заточения был год. Меньше никто не сидел. Теперь истинное искусство уходит, – сказал Мелянюк.
– Не надо так расстраиваться, – посочувствовал Путин. Он еще шутил. Но уже с новыми ощущениями – как будто видел себя, шутящего, со стороны. Смотревший со стороны Путин, казалось, скажет вот-вот Путину наблюдаемому: «А что ты вообще тут делаешь, парень? Как ты тут оказался? Это же полностью неправдоподобная хрень, что ты здесь».
Когда двери закрылись, Путин подумал, что это ведь не тюрьма. Можно встать, послать всех куда подальше. Отправить того же назидательного китаиста Мелянюка за охраной, позвонить, распорядиться – и домой. Сколько времени пройдет, если прикинуть? Через часа полтора он будет в машине. Ну, пусть через два. Самолет подгонят пусть нескоро – еще дадим часа три. Да нет, немедленно звонить в Хабаровск, лететь туда на вертолете, оттуда – домой. Без канители с Алтаем, с базой отдыха покойного Юрия Михайловича. Даже со всеми напусками за сутки можно добраться. Можно. Он свободен. Надо это обдумать. Он сел на нары – нарушение номер один. Ну, он же не фанатик-сектант. Нельзя же быть таким строгим к себе. И так уже – сидит в землянке без окон. Китаец вряд ли сюда инфракрасных камер наблюдения понаставил. Так что перетопчется, пусть сам стоит в цигуне лицом к югу.
Путин лег. Теперь, когда убежать легко и просто, возникло новое обстоятельство – ну а как объяснять болельщикам и команде, почему он покинул соревнование? Ушел спокойненько с ковра? Там, в спортзале, тоже условность. Любой из спортсменов может торжественно послать всех в жопу и пойти домой. И ничего ему за это не будет. Но никто не делает так. Не принято. Интересно, а Ельцин сидел тут на нарах в китайском подземелье, когда его привозили к Ван Лепину?
Ельцин небось запас чекушечку, за первым же завтраком – чин-чинарем – врезал хорошенько. Оно и медитировалось получше – посноровистее медитировалось. Но у Путина нет чекушки, а и была бы – он бы не выпил, он боится потери контроля над действительностью, замутнения сознания. И это – еще один аспект его страха. Еще боится вредного влияния интоксикации на функциональные системы организма. Ельцину рассказать об этом страхе, он со смеху бы помер. Живучий, гад.