И вот он идет – вход в парадное, рука правая в кармане, сжимает тяжелую точную копию бельгийского браунинга. Но это газовый пистолет. Он купил его за двести долларов у приятеля. Первая дверь. Тяжелая, коричневая, шершавая. Вторая – снаружи коричневая, внутри – салатовая. Он идет по лестнице. Навстречу, сверху – человек, мужчина. Лицо – никакое, через пять минут не вспомнишь. Поравнявшись почти, мужчина резко двигает правой рукой – пистолет в руке. Путин скользит левой ногой левее линии атаки, отталкивается посильнее и перемещается на внешнюю сторону протянутой руки с пистолетом. Он правой рукой берет нападавшего за запястье и дергает вниз. Это прием. Сумиатоши называется? Он ушел, проскользнул с линии нападения и столкнул противника вниз по лестнице. И тот стал падать. Выстрел сделал, в пол. Путин заломал ему руку, сел поверх спины мужчины, прижал руку – без пистолета уже, пистолет рядом, на кафеле – и стал бить. Кулаками. В затылок и в виски. Много раз, часто и глубоко дыша. На каждый резкий выдох по удару. Мужчина скоро стонать перестал. Голову положил на бок. На левый бок. Хорошо пришелся под правый кулак теперь правый висок. И Путин еще поработал – на каждый резкий сиплый выдох – удар. Висок не проламывался никак. А хотелось. Потому что это был сон. А, во сне хоть бы, очень хотелось проломить висок своему страху в образе мужчины с пистолетом. Потом он встал. Пистолет врага поднял газетой – откуда-то взялась газета. Подсунул ему к руке поближе. Потом обхватил его рукой рукоятку, повозился-изловчился, приладил пальцы как надо и расстрелял тело его же рукой. «Так лучше, так не встанет, так – узнают пидоры, что к нему не надо присылать, он в штаны не наложил, он и еще грохнет, кого пришлют, сколько убийц пришлют, столько он и грохнет. Давайте, присылайте, суки!» Потом он засунул руку в карман, нащупал снова свою газовую копию бельгийского браунинга и заулыбался. Он ему не понадобился, скажете вы? То-то и оно, что понадобился. Газовый пистолет был символом постоянной готовности, а постоянная готовность очень даже помогла в этом сне.
Сон этот снился ему раз пятьдесят, не меньше. Подробности почти не менялись. Иногда только снилось, что телевидение он вызывает. А иногда, что труп прячет. А иногда, что он уходит в свою квартиру и никому не говорит, что это ЕГО гость был. Но всегда – он убивал свой кошмар, свой ужас. Он побеждал его убийством. Слава богу, наоборот ни разу не приснилось.
Долго уже – годы – этот сон не возвращался. Надо было забраться в китайский погреб без окон, без дверей, чтобы тут, сипло выплевывая выдохи, убивать, убивать, убивать страх. Убивая, не избывал – врастал в него снова.