Радостно подвывая, волки разбежались во все стороны.
Тибо продолжал путь.
Он вошел в деревню.
Дом кюре стоял по соседству с церковью.
Тибо сделал крюк, чтобы не идти мимо креста.
Он подошел к дому. Заглянув в окно, он увидел горевшую у изголовья постели свечу.
Постель была накрыта простыней, под которой вырисовывались очертания застывшего тела. Дом казался пустым.
Кюре, несомненно, пошел заявить мэру деревни о покойнике.
Тибо вошел и окликнул кюре. Никто не ответил.
Тибо подошел прямо к постели.
Под простыней действительно лежал труп.
Тибо поднял простыню и узнал сеньора Рауля.
Вечность наделила его спокойной и роковой красотой.
При жизни его черты казались слишком женственными; смерть придала им сумрачное величие.
На первый взгляд можно было принять его за спящего, но, присмотревшись внимательнее, в его неподвижности вы узнали бы сон более глубокий.
Вы догадались бы о присутствии королевы, у которой коса вместо скипетра, саван вместо мантии.
Здесь присутствовала Смерть.
Тибо оставил дверь открытой.
Ему показалось, что он слышит легкие шаги.
Тибо спрятался за зеленой саржевой занавеской, закрывавшей дверь в глубине алькова: если сюда войдут, он сможет убежать через эту дверь.
У входа в дом остановилась в нерешительности женщина в черном, под черной вуалью.
Рядом с ней показалась вторая и заглянула внутрь.
— Я думаю, что госпожа может войти: никого нет; кроме того, я посторожу.
Женщина в черном вошла, медленно приблизилась к постели, остановилась, чтобы отереть пот со лба, затем решительно подняла простыню, которой Тибо снова покрыл лицо мертвеца.
Тибо узнал ее: это была графиня.
— Увы! Мне не солгали! — проговорила она. Упав на колени, она стала молиться и плакать. Окончив молитву, она поднялась, поцеловала бледный
лоб усопшего и посиневшие края раны, через которую вылетела душа.
— О, мой возлюбленный Рауль, — прошептала графиня. — Кто назовет мне имя твоего убийцы? Кто поможет мне отомстить?
Едва успев договорить, графиня вскрикнула и отскочила назад.
Ей показалось, что она слышит голос, ответивший:
— Я!
И складки занавески из зеленой саржи зашевелились.
Но графиня была не из робких. Взяв горевшую у изголовья свечу, она заглянула в промежуток между стеной и зеленой занавеской. Там никого не было.
Графиня увидела только закрытую дверь.
Поставив свечу на место, графиня достала из сумочки золотые ножницы, отрезала у покойного прядь волос, положила эту прядь в мешочек из черного бархата, висевший у нее на груди, снова поцеловала лоб покойного, покрыла ему голову простыней и вышла.
На пороге она встретилась со священником и отступила, прячась под вуалью.