Он уже не кричал, а испускал рев. Он уже не ругался, а проклинал.
Ему мало было стегать своих собак хлыстом, он топтал их подковами своего коня, и метался в седле как черт перед кропильницей.
Сеньор Жан осыпал доезжачего Маркотта проклятиями и называл его ослом.
На этот раз возразить было нечего, оправданий не находилось — бедняга Маркотт страшно был сконфужен ошибкой своих собак и очень боялся гнева монсеньера.
Поэтому он решил сделать все возможное и невозможное, чтобы свою ошибку исправить, а гнев господина успокоить.
Он пустил коня галопом, не разбирая дороги и крича во все горло:
— Назад! Собаки, назад!
И раздавал удары хлыста направо и налево, оставляя на шкурах бедных тварей кровавые следы.
Но как он ни старался, ни кричал и ни лупил собак, они упорно бежали по следу.
Казалось, они узнали вчерашнего оленя и их уязвленное самолюбие требовало отыграться за неудачу накануне.
Маркотт принял отчаянное решение: успеть первым перебраться через реку Урк, берега которой охота как раз достигла к этому времени.
Он надеялся, оказавшись по ту сторону, ударами остановить собак, взбирающихся на берег.
Одним прыжком конь вынес его на середину реки.
Сначала все шло достаточно удачно, но, к несчастью, как мы уже сказали, вода сильно прибыла от дождей; конь не мог бороться с течением: он завертелся на месте и скрылся под водой.
Увидев, что коня не спасти, Маркотт хотел бросить его и перебраться вплавь.
Но его ноги застряли в стременах, он не смог высвободиться и исчез вместе с конем.
Тем временем барон со своими охотниками тоже оказался на берегу, и, когда он увидел критическое положение Маркотта, гнев его сменился отчаянием.
Сеньор де Вез искренне любил всех, кто служил ему во время охоты, — и людей и животных.
Он закричал изо всех сил:
— Спасите Маркотта! Тысяча чертей! Даю двадцать пять, пятьдесят, сто луидоров тому, кто его вытащит!
Люди и кони наперегонки бросились в воду, точно испуганные лягушки.
Барон и сам погнал коня в воду, но его удержали; все так усердно мешали ему осуществить его героическое намерение, что в конце концов преданность хозяину, проявленная слугами, для бедного доезжачего стала роковой.
На какую-то минуту все о нем забыли.
Эта минута и погубила Маркотта.
Он еще раз вынырнул у поворота реки, забил руками по воде и в последний раз прокричал:
— Назад! Собаки, назад!..
Но вода залила ему рот, он захлебнулся на последнем слоге последнего слова, и лишь через четверть часа тело несчастного вынесло течением на песчаную отмель.
Маркотт был мертв.
Это происшествие самым пагубным образом сказалось на сеньоре Жане.