Где-то внутри — то ли в желудке, то ли в глубине души — все еще билось что-то ошалевшее от страха. Оно еще рвалось, вопило и хотело бежать. Но всей остальной, большей части Машкиного сознания уже было все равно. Она мечтала уснуть. Прямо перед собой она видела мягкую темную бездну, которая манила ее. Она так устала! Уже сутки она бродила по чужому миру, она промокла, ее мучили разбойники, и только сейчас ей выдалась возможность отдохнуть. Ее уже не смущал приторный запах гнили, пропитавший эту бездну. Она хотела так мало — лечь и закрыть глаза, а потом исчезнуть отсюда, переместившись в тот спокойный и сладкий мир, что встречает людей в приятных сновидениях. Ей надоело бежать и искать что-то, надоело зубами вырывать у других свое место под солнцем, надоело доказывать миру, что она ничуть не хуже других. Какая разница, кто какого статуса добился, если в конце всех — нищих и богатых, талантливых, известных и последних бомжей — ждет одно и то же: сон, переходящий в ничто? Сон о разрушении, забвении и смерти. И сейчас Машке казалось, что это самое прекрасное, что может случиться с человеком: прекращение волнений и беспокойства. Навечно. Абсолютное равенство — в смерти. И тонкий голос изнутри, призывавший ее проснуться и бежать, стих. Наверное, умер. Машка зевнула раз, другой... и уснула.
Громкое чавканье не потревожило ее.
Разбойники еще некоторое время стояли на краю обрыва, осторожно вглядываясь во тьму на дне оврага и прислушиваясь к звукам, доносящимся оттуда. Когда жалобное постанывание и дикий визг сменились чавканьем, Бо удовлетворенно выдохнул и махнул рукой, веля возвращаться. Его шаман еще секунду всматривался во тьму, а после, сгорбившись, развернулся и последовал за своими товарищами. Если бы странная девочка отбилась от того, кто совсем недавно поселился в разбойничьем лесу, она заменила бы шамана в банде. Ведь это Лесной старец, пришлый агрессивный дух, заставил шамана покинуть овраг, в котором тот жил с рождения. Прежде он владел этим лесом, был его духом-хранителем, и только старец вынудил его идти на поклон к разбойникам, которые потребовали службы за еду и возможность не покидать родной лес. Старцу на дальнейшую судьбу бывшего хранителя было наплевать — лишь бы жертвы приносились вовремя. Шаману не по силам было тягаться с ним, но девочка... Ему показалось, что ей есть что противопоставить старцу. Жаль, что он ошибся. Ему так хотелось свободы и покоя! Как смешно она думала о нем — пенек с глазами... Надо запомнить.
Красная луна висела над лесом, выпирая из облаков вишенкой из кремового торта.