— С годами моя речь становится все более и более ужасной, — проворчал он. — Ладно, она тут ни при чем; сейчас тебе надо как следует разобраться в подоплеке той ситуации, о которой мы только что говорили. Мой долг исполнен. Подашь ли ты иск в Департамент Аудиторства или нет — зависит только от тебя.
— А мы ничего не забыли? — спросил Джим. — Все ли тут чисто? Если я подам иск, то тот гипотетический волшебник, о котором ты говорил, точно ничего больше не сможет сделать?
— Да, — ответил Каролинус. — Послушай, пусть это останется между нами, но я не могу думать, как бы угодить другому гипотетическому волшебнику! Тем более что он целые годы поносил высокое искусство магии и цех волшебников. Да еще, будучи всего лишь человеком, умудрился стать причиной стольких бед!
Оба несколько минут молчали.
— Ладно, — сказал Каролинус, — пойдем-ка лучше к людям. Все, что хотел, я уже сказал.
Он развернулся и стремительно двинулся вперед. Джим последовал за ним. Как только они достигли кружка людей, к Джиму подбежал Теолаф.
— Сэр Джеймс! — воскликнул он. — Где вы были? Сэр Жиль вот-вот умрет; он хочет вас видеть!
Джим подошел к дереву, в тени которого лежал Жиль. Люди позаботились о том, чтобы устроить раненого поудобнее: под голову ему на манер подушки положили несколько стеганых курток латников, а шлем и те части доспехов, что можно было снять, не потревожив ран, лежали рядом с рыцарем. Мелюзина по-прежнему не отходила от него: она стояла на коленях у его изголовья и что-то говорила, несмотря на то, что, по всей видимости. Жиль не мог ей ответить.
Едва завидев Джима, она замолчала и перевела на него глаза.
— Наконец-то! — сказала она. — Поторопись, пожалуйста! Ему надо поговорить с тобой, а сил для разговора почти не осталось. Тебе придется приложить ухо прямо к его рту.
Джим опустился на колени и взял Жиля за руку, но та, совершенно обескровленная, казалась холодной и чужой в пальцах Джима.
— Лучше бы мне лишиться чего угодно, только не тебя. Жиль, — проговорил он.
Он увидел, что умирающий пристально смотрит на него, и уловил слабый огонек жизни в его глазах.
— Я услышу все, что ты скажешь, — пообещал Джим. — Я приложу ухо к твоим губам.
Не вставая с колен, он наклонился и прижал ухо прямо к холодным губам Жиля, но мгновение спустя опомнился и отвел голову на долю дюйма назад, чтобы дать Жилю сказать то, что он хотел. Джим напряг слух.
— Море… — с огромным трудом прошептал Жиль. — Там… похорони…
— Даю тебе слово. Жиль, — Джим сжал руку друга, — будь спокоен. Тебя похоронят в море. Обещаю!