— Простите, — вставил Джим.
Какое-то мгновение граф и король не слышали его или просто не хотели обращать на него внимания. Наконец они медленно повернули головы и посмотрели на него.
— Думаю, это один из ваших англичан, — прошептал король.
— Да, к моему величайшему стыду, — зарычал граф, не отводя от Джима глаза. — Сэр, вы столь неотесанны, что я теряюсь в догадках, из какой глуши вы явились сюда? Мы с королем Франции беседуем…
Граф говорил с Джимом таким тоном, что тот едва не заскрипел зубами, однако попытался придать своему голосу столько спокойствия и учтивости, сколько смог.
— Я знаю, — начал он. — Ваше величество, милорд, прошу простить меня за вторжение. Я бы не осмелился вмешаться в вашу беседу, если бы не услышал, что вы собираетесь похоронить рыцарей с обеих сторон в общих могилах и построить часовни для молитв об их душах. Это прекрасная идея. Я бы хотел только обратить ваше внимание на то, что одного из павших сегодня рыцарей необходимо похоронить не здесь, а в другом месте.
Граф Камберленд вперил глаза в лицо Джима, и коротко подстриженная борода графа, не говоря уж о его седоватых усах, встала дыбом.
— Что еще за необходимость; кто он вообще такой?! — взревел граф. — Еще чего! Будет похоронен вместе с остальными! Иначе зачем строить часовню и говорить, что здесь лежат все англичане?!
— Боюсь, — выдавил Джим, с трудом сохраняя спокойствие и умиротворенность в своем голосе, — что это невозможно…
— Черт бы тебя побрал! — взорвался граф. — Это ты будешь мне тут говорить о необходимости, о том, что я чего-то должен?! Да где ты набрался наглости-то такой?! Я сказал, что он будет лежать здесь, и он будет лежать здесь! А теперь ступай прочь!
— Вы не понимаете, — отчаявшись, сказал Джим. — Я же говорю о сэре Жиле де Мер. О рыцаре, который, как мы уже говорили, спас принца от рыцарей Мальвина, посланных, чтобы убить его. Так неужели он не заработал права быть похороненным где он хочет и когда он хочет?
— Будет лежать вместе с остальными! — орал граф. — Пошел вон! Не то я тебя вышвырну отсюда!
— Вышвырнете отсюда, милорд? — впервые в голосе Джима зазвучал отклик давно охватившего его, но до сей поры сдерживаемого гнева. — С вами только четыре человека.
Он не стал говорить, что у него самого, напротив, пятьдесят воинов; впрочем, в этом не было особой нужды: глаза у графа были на месте.
— Пошел вон! — повторил милорд.
По природе Джим не был особенным упрямцем, но сейчас эта черта внезапно ожила в нем и расцвела пышным цветом.
— Я уйду после того, как вы хорошенько усвоите себе, что сэр Жиль, согласно его желанию, будет похоронен в море. Я дал ему слово, что так и будет.