Дэффид неожиданно прервал себя на полуслове и пришпорил лошадь: та мигом вынесла его на пять ярдов вперед.
— Стойте! — крикнул валлиец, подняв руку.
Услышав команду от того, кто ни при каких обстоятельствах командовать не должен, колонна остановилась. На глазах у Брайена и Джима Дэффид свесился с коня и из густой придорожной травы извлек нечто, на поверку оказавшееся стрелой.
Он выпрямился и принялся внимательно ее изучать.
Джим и Брайен подъехали к нему.
— Ты что? — поинтересовался Брайен. — Стрела как стрела. Наверно, какой-нибудь лучник на охоте промахнулся.
В ответ Дэффид одарил рыцаря таким суровым взглядом, что тот съежился в седле.
— Это стрела моей золотой птички! — отрезал Дэффид. — А то, что она оказалась здесь, может означать только одно: Даниель отправила мне послание: она попала в беду, а нам следует быть поосторожней.
— Ты что, прочел все это на обычной стреле? — изумился Брайен.
— Мне ли не знать стрел моей золотой птички, как собственных? — резко ответил Дэффид. — Скажу больше: эта стрела может быть лишь посланием мне. Точнее, послание касается всех нас, но, чтобы его прочесть, нужны подходящие глаза.
— Видит Бог, — заметил Брайен, — мои глаза читать стрелы не умеют. Ладно, говори, что нам передает Даниель, если только эта весть предназначена для наших ушей.
— Боюсь, что предназначена, — изрек Дэффид. — Понимаешь, чтобы попасть именно в то место, где мы сейчас находимся, Даниель должна была выстрелить с башни Маленконтри; дальше она вряд ли могла находиться. С такой высокой точки сквозь деревья виден разве что поворот дороги. Если ты оглядишься, то заметишь, что высоких деревьев у дороги нет. Она не раз ездила этим путем, а значит, знает эту местность как свои пять пальцев. Ей пришлось приложить всю свою силу, чтобы стрела долетела сюда.
— А ты не ошибся? — усомнился Джим. — Ты уверен, что ее не потеряли на охоте несколько недель назад?
— Пойми, — повернулся к нему Дэффид, и теперь пришла очередь Джима испытать на себе мрачный взгляд валлийца, — стрела торчала в земле почти вертикально: стало быть, ее выпустили с высокой точки, чтобы она пролетела как можно дальше. Под открытым небом она пробыла день или, от силы, два — уж в этом-то я разбираюсь. Потом, моя золотая птичка не дает промахов, если это надо, и не теряет стрел. Даниель, как и всякий добрый лучник, когда стреляет в цель, то одновременно прикидывает, куда упадет стрела, если она промахнется, чтобы найти ее, но ты ведь и сам знаешь, что Даниель не мажет. Во всяком случае, я не припомню за ней ни одного промаха, хотя по таким целям, как я, и с таких расстояний она не стреляет.