— Я был верен вам… — голос Мальвина был едва различим в реве ветра.
Над его коленопреклоненной фигурой внезапно заклубились облака. Король и королева мертвых пропали с глаз вместе со своей пещерой. Джим почувствовал, как новая энергия, влившаяся в его тело, начала действовать, и облака не то чтобы разорвались, но сквозь них понемногу стал пробиваться свет, будто они рассеивались, начиная с верхних слоев.
Джим в последний раз взглянул на Мальвина; обмякшая фигура, болтающаяся на струне и поднимающаяся все выше, выше и выше, туда, где маячили исчезнувшие призраки короля и королевы мертвых. Поднявшись повыше, она стала почти такой же прозрачной, как и они, так что Мальвина стало тяжело разглядеть, и наконец, как властители мертвых слились с облаками и стали неразличимыми, так слился с ними и маг.
Только тогда завеса облаков разошлась. Солнечный свет хлынул на людей у замка и на поле вокруг него. Ветер стих, и энергия, неожиданно наполнившая тело Джима, иссякла. Вместе с тем он почувствовал себя обессиленным: в глазах у него потемнело.
Он даже потерял сознание, но вновь очнулся через несколько секунд. Дэффид и Брайен склонились над другом и принялись стягивать с него доспехи. Каролинус стоял рядом, сжимая посох, укоротившийся до прежних размеров. Маг был бледен и выглядел на добрую тысячу лет. Но посох вроде бы поддерживал его, и, когда Джим был освобожден от своей стальной скорлупы, Каролинус взял его за руку и неожиданно легко поднял ученика на ноги.
— Ступайте, — сказал он Брайену и Дэффиду, — к тем, кто ждет вас.
Дэффид и Брайен на мгновение заколебались, затем дружно развернулись и побежали к замку. Каролинус поддерживал Джима, и тот наконец смог передвигаться. Из открытых настежь ворот выбежали три фигурки и поспешили через мост навстречу друзьям. То были Геронда Изабель де Шане, Даниель — ее беременность уже была заметна — и Энджи.
— Энджи! — закричал Джим, и, когда она подбежала к нему, он совершил то, чего никак не ожидал: силы вернулись к нему, он вырвался от Каролинуса и заключил жену в объятья.
В нескольких шагах в стороне Брайен крепко обнимал свою даму, а слева от Джима Дэффид, обвив своими длинными руками стан Даниель, плакал и смеялся вместе с ней.
— Моя золотая птичка, моя золотая птичка, — приговаривал Дэффид, прижавшись щекой к волосам жены.
— Какая я тебе золотая птичка? — сквозь слезы говорила та. — Ты посмотри на меня, посмотри!
— Я и смотрю, — отвечал Дэффид; он разжал объятья и немного отступил, чтобы взглянуть на потяжелевшее тело Даниель. — Лучшего моя золотая птичка мне и не могла дать. Чего еще мне просить? Разве что того же самого?