У другого прилавка, все еще неуклюже копаясь в корзине с бархатным панно, коммивояжер произнес:
— Мы можем делать изделия по заказу как заблагорассудится клиенту, если кто-нибудь из ваших покупателей имеет свои собственные идеи.
Его голос был каким-то сдавленным. Он прочистил глотку, глядя то на Чилдана, то на какое-то изделие, которое держал в руках.
Он явно не знал, как уйти из магазина.
Чилдан улыбался, но ничего не говорил.
«Это не мое дело. Его — собраться и убираться отсюда. Пусть ковыряется, сколько угодно. Такая неуклюжесть. Ему не следовало быть коммивояжером. Мы все страдаем в этой жизни. Взгляните на меня. Целый день мне достается от таких япошек, как мистер Тагоми. Простым изменением гласных в мой фамилии он может всегда щелкнуть меня по носу, сделать мою жизнь ничтожной».
Затем ему в голову пришла идея.
«Этот парень, очевидно, неопытный. Надо присмотреться к нему. Может быть, я смогу взять что-нибудь из его побрякушек на комиссию. Стоит попытаться».
— Эй, — позвал Чилдан.
Торговец быстро поднял глаза.
Подойдя к нему со все еще скрещенными на груди руками, Чилдан сказал:
— Похоже, что вы уже здесь добрых полчаса. я ничего не обещаю, но вы могли бы выложить некоторые из своих товаров. Перестаньте мучиться с крышкой этой корзины.
Кивнув, мужчина расчистил себе место на одном из прилавков. На этот раз ему удалось без всяких препятствий открыть корзину и вынуть панно.
Чилдан знал, что он выложит все подряд, будет кропотливо расставлять свои товары в течение следующего часа, суетиться и перекладывать их с места на место, пока не будет удовлетворен раскладкой, надеясь, тайно молясь, наблюдая за Чилданом краем глаза, чтобы увидеть, проявит ли хозяин магазина хоть какой-нибудь интерес.
— Когда вы все это разложите, — сказал Чилдан. — Если я не будут слишком занят, то попытаюсь взглянуть, что здесь у вас есть.
Продавец стал лихорадочно работать, будто его ужалили. В магазин вошло несколько покупателей, и Чилдан приветствовал их. Теперь все его внимание было приковано к ним и их желаниям, и он забыл о коммивояжере, который продолжал корпеть над своими изделиями. Он уже понял создавшуюся ситуацию, и движения его стали более спокойными, он обрел уверенность.
Чилдан продал кружку для бритья, почти продал вязанный коврик и принял залог за афганский ковер. Время шло. Наконец, покупатели вышли.
Магазин опустел, в нем остались только он и продавец.
К этому времени он уже завершил раскладку своих товаров. Весь его набор ювелирных изделий был разложен на черном бархате на поверхности прилавка.