— Куда — сюда?
— В Гранд-отель! Теперь, очевидно, ты скажешь, что не помнишь, как нес меня на руках по вымощенной желтыми кирпичами дорожке?
— А почему я должен помнить? Как, ты сказала, тебя зовут? Дара? Не Дороти?
— О, Боже! — Дара сжала кулаки, но что она могла поделать? — А я считала тебя джентльменом!
— Как интересно! И я… я что, вчера вел себя как джентльмен?
— Когда мы женились? Конечно! Неужели ты думаешь, что я вышла бы замуж за… за хулигана?
— Понятия не имею, за кого бы ты вышла замуж. — Зейн облизнул пересохшие губы. — Я ни черта о тебе не знаю. Я просто пытаюсь выяснить… э… А что случилось потом?
— Я же тебе говорила, — сказала Дара, призвав на помощь все свое терпение. — Потом все поднялись сюда, в мой номер, и выпили шампанского, а потом все ушли, а мы пошли спать… и я ни на секунду не поверю, что ты все забыл!
Бессильно откинувшись на подушки, Зейн закрыл лицо руками и застонал… и вдруг задал самый неожиданный в данной ситуации вопрос:
— На каком этаже этот номер?
— Не помню. Может, на третьем. А зачем тебе?
— Я сейчас выпрыгну из окна и хочу быть уверенным, что разобьюсь насмерть.
— У нас нет окна! — Может, и есть, но Дара не хотела, чтобы Зейн отправился на поиски окна. — Зейн Фарли, как ты смеешь…
Стук в дверь прервал ее гневную речь, но только на мгновение.
— Как ты смеешь так обращаться со мной после того, как я была с тобой абсолютно честна? Ты сказал…
Грохот усилился. Зейн сжал ладонями виски и содрогнулся так, словно колотили не по двери, а по его несчастной голове.
— ..что ты все понимаешь и…
— Дара! — прорвалось сквозь массивную дверь:
— Дара Линнел, немедленно открой! За моей спиной стоит управляющий отелем, и если ты не подчинишься, он сам откроет эту дверь!
Дара в ужасе завизжала, бросилась на грудь Зейна и вцепилась в его плечи.
— Боже мой! Дедушка! Что нам делать?
Дверь спальни распахнулась, и Зейн инстинктивно обхватил дрожащие плечи своей… жены? Неужели он действительно женат на этой женщине? Неужели он осуществил свои супружеские права и ни черта об этом не помнит?
Проклятье!
Ворвавшийся в спальню мужчина, казалось, изрыгал огонь. Пронзительные синие глаза были одновременно и обжигающими и леденящими. Седые волосы, седые усики. Мужчина был среднего роста, но в ярости казался значительно выше и — несмотря на преклонный возраст — двигался с проворством юноши.
Он остановился на мгновение, очевидно пораженный видом парочки на постели, затем, сжав кулаки, бросился вперед и завопил во весь голос:
— Уберите лапы от моей внучки! — На его лице замелькали самые разные чувства, и наконец он спросил: