— Я ему напомню.
— И еще. Скажи Джимми, что Поли передает ему привет.
— Конечно скажу.
— Напомни ему про то место на Кэнел-стрит, на которое мы собирались взглянуть.
— Непременно.
Поли отчалил и пошел тыкаться своим животом в кого-то другого. Я направился было к бару, но в этот момент кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулся и увидел широкоплечего джентльмена, лицом напоминающего кроманьонца.
— О чем это с тобой говорил Толстый Поли? — спросил этот урод.
— Да все о той же ерунде.
— О какой такой ерунде?
— А кого это так сильно интересует?
— Послушай, приятель, если ты не знаешь, кто я, тебе лучше спросить об этом, черт бы тебя побрал.
— О'кей. — Я подошел к стойке бара и налил себе бокал самбуки. Как они смеют, возмущался я, принимать меня, Джона Уитмена Саттера, за одного из себе подобных. Я посмотрел в зеркала за стойкой. Да нет, вроде бы выгляжу, как всегда. Вот только изо рта несет «соусом шлюхи» и чесноком.
Я все же решил обратиться к стоящему рядом со мной молодому человеку.
— Кто это? — спросил его я, указывая на «кроманьонца».
— Ты не знаешь, кто это? — изумился парень. — Откуда ты, из Чикаго? А может, с Марса?
— Я просто забыл сегодня очки.
— Да? Если ты не знаешь, кто это, тебе лучше этого и не знать.
Эта фраза прозвучала как итальянская поговорка, поэтому я решил не настаивать.
— Ты играешь в теннис? — поинтересовался я у своего собеседника.
— Нет. — Парень наклонился ко мне и прошептал: — Это Салли Да-Да.
— Понял. — Теперь у меня было целых трое знакомых с именем Салли: Салли Грейс, Салли из трактира «Звездная пыль» и этот человек, которого, по словам Манкузо, кажется, звали от рождения Сальваторе, но который, хотя и дожил до солидного возраста, так и не научился толком говорить. Как себя чувствует маленький Салли? Да-да-да. Салли хочет бай-бай?
— Салли — это свояк Епископа? — спросил я.
— Да. Салли — муж сестры жены Епископа. Как ее зовут, кстати?
— Анна.
— Да нет, я имею в виду эту чертову сестру.
— Мария?
— Да... хотя нет, а впрочем, какая разница. А зачем тебе нужно знать, кто такой Салли Да-Да?
— Он мне сам велел расспросить, кто он такой.
— Да? Зачем это?
— Он хочет знать, о чем мы беседовали с Толстым Поли.
— С Толстым Поли вообще ни о чем не следует говорить.
— Почему?
— Если ты не в курсе, то скоро узнаешь.
— Наверное, потому, что Толстый Поли слишком много болтает?
— Верно, угадал. И добром это не кончится.
— И делишки Джимми Губы тоже добром не кончатся — добавил я.
— Почему?
— Он слишком увлекся играми с наличными.
— Опять? Он что, рехнулся? Зачем он это делает?
— Он очень прислушивается к мнению своего крестника.