Я ехал по темной дороге через лес. Вдалеке мелькали огни Бетани-Хилл, и я представил, что происходит сейчас в домах Фаулера и Кента.
— Сегодня я бы к ним на ужин не пошел, — сказал я Синтии.
Она смотрела в ветровое стекло и произнесла:
— Надо же в такую историю влипнуть. Приехала в Хадли разобраться с изнасилованием, а приходится разбираться в последствиях изнасилования десятилетней давности.
— Одно преступление рождает другое, а то — третье...
— Знаешь, по статистике жертвы насилия подвергаются потом изнасилованию чаще, чем женщины, не пережившие эту малоприятную процедуру.
— В первый раз слышу.
— И никто не знает, почему так происходит. Причем это не зависит от возраста, рода занятий или места жительства. Что случилось однажды, вероятнее всего, повторится. Непонятно и страшно. Как будто какой-то злой рок.
— В моей практике таких случаев не было. Человека убивают только один раз.
Потом Синтия заговорила о своей работе, о том, как она расшатывает нервы и расстроила ее брак. Ей, очевидно, хотелось излить душу и как бы излечиться от дурной болезни, именуемой делом по факту убийства Энн Кемпбелл. Как ни старайся, каждое дело оставляет в душе горький осадок, который с каждым годом сильнее разъедает ее. Но работа есть работа, особенно наша, которую кто-то должен делать. Одни берутся за нее, другие бегут. У тех, кто берется, с годами сердце черствеет, на нем образуется некий защитный нарост, и только особо злостные преступления бередят былые раны.
Синтия рассказывала, а я думал, что она говорит не только о себе, о своем замужестве и работе — она говорила обо мне, о нас.
— Думаю, я могла бы попросить о переводе... куда-нибудь еще.
— Например?
— В военный оркестр, — рассмеялась она. — В юности я немного играла на флейте. Ты музицируешь?
— Только на радиоприемнике. А как же Панама?
Она пожала плечами.
— Не знаю... поеду, куда пошлют... все так неопределенно.
Наверное, Синтия ожидала, что я предложу что-нибудь определенное, устойчивое. Но в личной жизни я нерешителен — не то что в профессиональной. Когда женщина заговаривает об обещаниях, я тянусь за аспирином, а если начинает рассказывать о любви, я шнурую кроссовки. И все же между Синтией и мной было что-то настоящее, выдержавшее испытание временем. Весь этот год я думал о ней. Но сейчас Синтия была здесь, рядом со мной, и я запаниковал. Ну нет, на этот раз я не упущу своего.
— У меня небольшая ферма под Фоллз-Черч. Может, захочешь ее посмотреть?
— С удовольствием.
— Это замечательно!
— Когда?
— Э-э... давай послезавтра. Когда вернемся в УРП. Останешься на выходные или дольше, если захочешь.