Роза всегда вызывала в нем чувство вины — из-за его вожделения, сатисфакцию ему он находил в бешенстве на ринге, в страстном желании революционной справедливости. Когда она умерла, эта тихо ноющая вина выросла в страдание, едва не доведя его до безумия. У него не было выбора, кроме как сбежать.
— Дядя Пэди сказал бабушке, что тебе нужна жизнерадостная, веселая девушка, чтобы сделать тебя счастливым, — добавил Рори.
Стефен потер виски. Пэди это ему тоже говорил: «Найди себе хорошую жену, Стефен, мать — для мальчика. Найди такую девушку, которая знает, как тебя рассмешить и любить».
И Анна знает, как рассмешить. И любит его. Ей также известно, как на него поворчать, обычно по стоящей причине, и из-за нее у него не бывает чувства вины.
Стефен посмотрел на Рори. Все-таки странно, как парнишка, кажется, понимает вещи, которые и взрослого мужчину ставят в тупик.
— Давай-ка двигаться домой, дружище, — сказал он. — Анна нас ждет.
Рори опустил глаза, рот сжался в упрямую линию. «Еще не определился, — подумал Стефен. — Что-то еще есть».
— Ну, что еще? Рори затряс головой:
— Я не хочу, чтобы ты дрался.
Стефен сильно удивился. Потом припомнил свой сердитый обмен речами с Анной в Бэтери-парке, когда она сказала, что Рори боится, что его или убьют, или он станет, как Хэмер. Он ей не поверил: он не мог вообразить, что его мальчишка не хочет, чтобы он дрался.
Он поставил Рори между коленями, взял за подбородок, оторвав с силой от груди, чтобы смотреть ему в лицо.
— Но ты всегда был на моей стороне насчет боя с Били Магири.
Рори не поднимал глаз.
— Это было раньше.
— Да того, как Магири высек меня как следует? Рори кивнул:
— Я перепугался.
— Не хочешь видеть своего старого папу разжалованным?
— Не так сильно, — из глаз Рори хлынули слезы.
Стефен глядел на трясущиеся губы сына, на испачканные, в слезах щеки, и язык его присох. Мальчонка его любит не за то, что он боксер, а за что-то еще, что-то более дорогое, и Стефен даже не догадывался, что бы это могло быть.
Потом он вспомнил о Били, обо всем, что тот сделал. Он женился на Анне и ее иссушил. Украл у нее деньги. Имел ее в постели. Он разгромил салун «Эмирэлд Флейм» и предал ирландское дело. Могут такие бесчинства пройти безнаказанно? — хотелось бы знать Стефену. Может он, будучи мужчиной, отказаться от реванша, и гордости, и чести, от всего — для спасения сына? Может он отозвать вызов Били и отменить бой только потому, что его мальчик любит его?
Ответ пришел сразу.
— Давай я скажу Били, что бой отменяется, — решил он. — И попрошу Анну вернуться. Если так будет?