Анна с трудом сдержалась и не швырнула котелок в физиономию Спинера.
— Провались в преисподнюю к черту, — прошипела она. — И своих паршивых дружков с собой прихвати!
В блеклых глазах Спинера вспыхнул гнев.
— Проклинаешь, значит?! — прорычал он, неожиданно схватив девушку за волосы.
Задохнувшись от ужасной боли, Анна замолчала.
— Хорошенько ешь, — едко сказал Спинер. — Мне нравится, когда на бабе жирок есть.
Он отпустил ее резким толчком и пошел прочь.
Анна потерла воспаленную кожу на голове и попыталась справиться с животным страхом, охватившим ее. «Раз план Спинера взять ее голодом не сработал, он определенно придумает еще какую-нибудь пакость», — пронеслось у нее в голове. Анна опять припала к котелку, но уже без прежней жадности — аппетит пропал. Во рту было кисло, и с желудком творилось что-то неладное. Она заставила все же себя съесть содержимое котелка, не вынеся мысль, что еда может пропасть.
Поев, она направилась к баку с морской водой рядом с камбузом, где и помыла котелок. Потом спустилась в трюм и без сил растянулась на соломенном матрасе.
Беспокойно проспав несколько часов, она проснулась среди ночи. Вокруг все спали. У Анны раскалывалась голова от духоты в трюме, а желудок отвечал на каждое движение корабля. Рядом с ней на нарах выводила носом свои рулады вдова из Корка.
Анне захотелось глотнуть свежего воздуха. Она пробралась через спящих в жуткой тесноте людей и взобралась на трап, ведущий к багажу эмигрантов.
Когда она подошла к люковому трапу, слабо освещенному лампой, кто-то дотронулся до ее руки:
— Не засиживайся наверху.
Это был Дэйви Райен, рыжеволосый парень, выходивший против Флина. Была его очередь дежурить ночью — следить за вентиляцией и приглядывать за мародерами, замышлявшими какую-нибудь очередную пакость.
Он усмехнулся:
— Ты хочешь, чтобы я тебе проводил, дорогая?
— Ах, Дэйви, меня тошнит! Его улыбка исчезла.
— Извини, раз так.
Он посветил Анне, и она, поднявшись по трапу, вышла на палубу. Ночь была темная и безветренная. Внезапный блеск молнии осветил мачты, камбуз и уборные.
Анна почувствовала, что ее сейчас вырвет. Зажав руками рот, она перебежала через палубу к ограждениям и повисла на них — дрожащая и слабая; потом упала на колени, глубоко дыша. Упершись головой в переборку, посидела так, пока к ней не вернулись силы.
Через какое-то время она поднялась и прополоскала рот солоноватой водой из бака. Вернувшись к ограждению, оперлась на него в тихой темноте, стоя лицом к ветру, наслаждаясь его свежестью. Внутри у нее было пусто, но чувство голода исчезло. Сейчас было бы хорошо принять ванну с горячей водой и с куском ароматного мыла да найти уголок, где можно было постирать платье. Но ничего… В Нью-Йорке все будет чистым и новым. Прошлое уйдет, останется только многообещающее будущее.