— Вам еще повезло, что я вас не побил! Анна подбоченилась кулаками:
— Мне везло сегодня вечером на каждом шагу! Ну что, так или нет?
Стефен вытянул руки, чтобы ее схватить и… задушить… А может быть, поцеловать?!
— Помилуй Бог! Вы можете довести мужчину до полного сумасшествия!
— Папа? — Голова Рори просунулась между половинками полога, — глаза зажмурились от света.
Стефен провел рукой по лицу, пытаясь успокоиться. Он позабыл о сыне.
— Извини, дружище. Давай спи!
Он бросил на Анну взгляд, пробормотав:
— Вот что вы наделали.
— Почему вы ссоритесь? — Голос прозвучал испуганно.
— Всего-навсего — небольшое недоразумение, — успокаивающе ответила Анна. — Сейчас во всем разобрались, слава Богу. Спи.
Рори спрятался за занавеску, Стефен схватил свою куртку. Ему захотелось оказаться дома, в своем углу, в Нью-Йорке. Он бы провел раунд или два, а то бы и шары погонял на бильярде. А на этом проклятом корабле он еще должен поискать приличного человека, с которым можно поговорить.
— Я пойду свежим воздухом подышу…
Анна сложила руки под грудью. Она выглядела чрезвычайно спокойной.
— Я собираюсь ложиться спать прямо сейчас. И вам советую то же самое.
— Я не в том настроении, чтобы спать в одиночестве.
— Конечно, на этом корабле есть дамы, которых позабавит провести ночь с великим Стефеном Флином…
Он схватил ее за плечи и притянул к себе.
От его неожиданной резкости сердце Анны заколотилось. Она вздрогнула, ожидая, что сейчас он ее ударит.
— Хватит, Анна! — Его огромные руки сжимали ее плечи так крепко, что она боялась — он их сломает. От ярости и крушения надежд глаза его сделались землистого цвета.
— Сказано слишком много, чтобы мужчина мог это перенести.
Она сама понимала, что зашла далеко, даже слишком далеко. Мужчины всегда были ее врагами, а слова были ее оружием — злые, бранные… Слова, которых спасший ее Стефен Флин на самом деле не заслуживал.
— Я… Простите меня, — сказала Анна.
Он отпустил ее и пошел к двери.
— Вы не самый худший из мужиков, — сообщила она ему в спину, — если это вас утешит.
Он обернулся и горько засмеялся:
— Из ваших уст, дорогая, это звучит настоящей похвалой.
Стефен спустился по трапу в трюм четвертого класса, где пахло плесенью, ночными горшками и гнилым луком. Было темно, светил только фонарь безопасности на люке и желтый кормовой фонарь. Из туннельной глубины доносились храп, вздохи и монотонный плач эмигрантских детишек.
Из темноты вынырнул человек — потертый и небритый мужчина с беззубой ухмылкой.
— Спаси и помилуй, — сказал он, вглядываясь в Стефена. — Неужто мистер Флин! Какая честь для нас!