— Тяжело сказать. Я на секунду заглянула в его комнату, и мне показалось, что он спит.
— Хорошо, — усы комиссара, казалось, шевелились сами по себе, — тогда мне необходимо знать, кто был тем счастливцем, к которому вы так спешили.
Соня снова заколебалась, но, решив, что выбора у нее нет, нехотя произнесла:
— Оппенхайм. Давид Оппенхайм. Но надеюсь на вашу скромность.
Полицейский крякнул, не хватало еще этой семейки.
— Оппенхайм? Понятно…
Девушка неожиданно вспыхнула, по-своему расценив его замечание:
— Послушайте, мне не нравится, как вы относитесь к евреям, мне не нравятся ваши намеки, но больше всего мне не нравится допрос без адвоката. Вы можете предъявить мне какое-то конкретное обвинение?
Гринбауэр мотнул головой.
— Тогда, я думаю, мы прервем нашу увлекательную беседу и продолжим ее чуть позже. А сейчас разрешите с вами распрощаться, мне необходимо связаться с родителями. — И, не дожидаясь ответа, девушка вышла, громко хлопнув дверью.
«Вот дрянь, — мрачно подумал полицейский, — ну, погоди, я тебе устрою веселую жизнь».
— Рильке! Подготовь мне список всех пассажиров, вылетевших три дня назад из… — он задумался, — из аэропортов в радиусе двухсот километров рейсом до Москвы около полудня. А заодно проверь, к кому в городе в этот день приезжали русские. Пока все. — И, отложив так и незакуренную сигарету, принялся грызть зубочистку.
Сомнений не было, она связана с этим делом. Тоже мне сказочка для детей младшего возраста — смерть от любви. Покойный наверняка убит, и как только медики подтвердят это, он за нее возьмется. Даже если и убивала не она, то догадывается, кто это сделал и почему.
Комиссар раздраженно чертил смешные фигурки на перекидном календаре. Будучи человеком опытным, он чувствовал, что с девчонкой справиться будет нелегко, если вообще удастся, а вот вони от этого дела будет больше чем достаточно. И самое поганое, если оно перерастет в очередную сионистскую кампанию. Нельзя будет и вопроса задать, чтобы не получить пинка в зад. Дерьмо. С такой политикой скоро перед собственной тенью придется оправдываться.
— Комиссар, — в дверь просунулась белобрысая голова, — тут из Праги звонили, хотели связаться с Либерманами. У них там убийство, они думают, что это как-то связано…
К багровому лицу Гринбауэра вернулся нормальный оттенок, усы приняли боевую стойку.
— Телефон мне, живо!