Опять она стала посмешищем. Так же, как в тот день, когда ее арестовали, посадили в клетку со стеклянными стенами и все глазели и смеялись над ней; казалось, их все веселило. И единственный человек, кого она знала в Америке – лейтенант Монтгомери, – обращался с ней хуже всех. Но, несмотря на это, она старалась сделать своим новым знакомым приятное. Она старалась стать такой же, как они.
– Поехали на пляж, – весело предложила Долли. – Мы наденем купальники и будем купаться на закате, а ты, Джей-Ти, поймаешь нам омаров, и мы их пожарим.
– У меня есть дела, – пробормотал Джей-Ти, вертя соломинку в коктейле, к которому он даже не прикоснулся.
Долли наклонилась вперед.
– Тогда, может, ты будешь так добр отвезти свою жену ко мне домой, чтобы я могла подобрать ей купальник?
– Конечно, – сказал Джей-Ти и полез в карман за ключами. – Вы хотите ехать сейчас?
Долли встала.
– Мне пришла в голову другая идея. Мы с тобой поедем сейчас, а потом встретимся со всеми в доме Ларри и Бонни в четыре? Позаботьтесь о нашей Принцессе, – сказала она Биллу, схватила Джей-Ти за руку и повела его к выходу.
– Ты – ублюдок, – сказала она ему, как только они оказались в армейской машине, которая была в постоянном распоряжении Джей-Ти. – Билл рассказал мне все, и я решила – ты настоящий ублюдок.
– Я думал, что уже получил сполна на сегодня все шишки от женщин. Не начинай снова отчитывать меня.
– Но кто-то должен! Ты обращаешься отвратительно с этой милой чудесной девушкой.
– Милой? Милые девушки не позволяют чужим мужчинам – не их мужьям – хватать себя где попало.
– Аллилуйя! Заметил-таки наконец, – сказала Долли с сарказмом. – Митчу она нравится, как и всем нам.
Внезапно она смягчилась.
– Джей-Ти, я видела, как ты очаровывал женщин-сержантов, которые испугали бы любого другого мужчину. Так почему бы тебе не потратить хоть капельку своего шарма на свою жену?
Джей– Ти резко вывернул вправо.
– Может, потому, что она меня ненавидит и смотрит на меня сверху вниз с высоты своего вздернутого носа. Думает, что я – простолюдин. Или, может, из-за того, что она не может ничего сделать толком. Мое дело – научить ее быть американкой, и я это делаю.
В его тоне было что-то такое, что заставило Долли изменить свой тон.
– Она – прелестная, правда?
– Да – для тех, кто любит благородных барышень.
– Понятно, – заключила Долли.
– Что тебе понятно? – огрызнулся он.
– Ты ее боишься.
– Что-о?! – заорал он и изо всей силы шибанул ногой по тормозам, увидев красный свет.
– Ты боишься, что если чуть расслабишься, то увидишь, что она храбрая и вполне привлекательная. Я бы никогда не смогла сделать то, что ей удалось. Билл говорит, она даже не могла сама одеваться, когда приехала в Америку, а теперь – посмотри! Она даже готовит тебе завтрак.