— Врачи-то как раз советовали ему увеличивать дозу.
— Но он же не такой старый! — стал спорить Ваун и понял, что не имел ни малейшего представления о том, сколько лет Тэму. Старше него — это да, но ему стоило бы разузнать, на сколько. Хотя его возраст не имел значения. Как и ее.
Такие проблемы никого не волнуют. Забираясь к мужчине в постель, женщина никогда не спрашивает, сколько ему лет. Многие раздвигали колени перед прапрадедушками и не всегда по недоразумению.
Но, по-видимому, его гипотеза оказалась верной, поскольку Зозо кивнула.
— Просто некоторые уходят раньше, адмирал. Тело начало сопротивляться лекарствам. Ты же понимаешь! Некоторым из нас Господь дарует сто лет; другим пожалованы двести. На все воля Божья! — Слова прозвучали искренне, но сморщенное лицо было безутешно. — Рано или поздно Господь посылает за каждым из нас, сейчас вот он послал за Тэмом.
— Два года?
Ваун знал этот холодок, когда ты близок к смерти. Он знал, что сможет встретиться с нею, не намочив штанов, но вот удалось бы ему контролировать свой мочевой пузырь в течение двух лет, он не был уверен. А Тэм ни разу даже косвенно ничем себя не выдал, никак не намекнул.
А Ваун в чем не был силен, так это в разгадывании намеков.
Нервные слова Зозо унесли тишину прочь.
— Когда доза становится слишком большой, внезапно возникает сопротивление.
Фатальное сопротивление. В данном случае это произошло неделю назад.
— А ты? Не может же так совпасть.
Она опустила голову, чтобы спрятать глаза.
— Мы долго были вместе. И мы уйдем вместе. Интересно, знал Тэм о таком решении, и что по поводу самоубийств говорит его религия? Ваун почувствовал себя необычайно одиноко. Глупо, но большая часть его внимания была отдана пульсирующей боли в коленке. Он был безумно голоден, страшно устал, и не в меньшей степени разочарован проясняющейся бессмысленностью долгого предприятия.
Было уже утро, а он не принял бустера.
— Я понял, — сказал. — Я восхищен, Зозо.
Две откровенных лжи подряд. Она пристально посмотрела на него и сказала:
— Спасибо, Ваун.
Она, казалось, почувствовала себя свободнее, как будто в данных обстоятельствах можно верить чьим-либо словам.
— Скорее всего у меня и у самой не так много осталось времени, поскольку я очень быстро слабею. Сначала это незаметно, но с каждым часом проявляется все сильнее и сильнее. Я так устала…
Он никогда до этого не слышал, чтобы она жаловалась. От Зозо можно было бы ожидать большего героизма. Когда ее запас общих мест исчерпался, он сказал:
— Как он сейчас выглядит? — Тэм? Отвратительно!
Она стала агрессивной, и на мгновение в этих останках появилось что-то от былой силы.