Учительница рассказывает про Пузырь, распространяющийся из центра, с древнего Востока. Ваун мог бы повторять слова наизусть, но тогда учительница остановится и разозлится. Пять тысяч элуев, двенадцать миллионов звезд, миллионы миров.
Во мраке поднимается рука Вауна.
— У тебя есть вопрос, Ваун?
— Если люди разлетелись на пять тысяч элуев во всех направлениях, значит, диаметр Пузыря — десять тысяч, верно?
— Очень хорошо. Да, верно, Ваун.
— Но ты говорила нам, что галактика — это такая плоская и круглая штука толщиной всего в две тысячи элуев.
Пауза.
— Это не существенно, — говорит в конце концов учительница. — Не прерывай, пожалуйста.
Именно так она всегда отвечает. Но Пузырь не может иметь форму пузыря, он должен быть кольцом, типа колеса.
Учительница продолжает лекцию, слово за словом: приграничные, примитивные миры снаружи, развитые — типа Ульта — миры ближе к центру. Вауну хочется знать, что в самом центре, но это еще один вопрос из тех, на которые учительница не ответит. Может, переразвитые миры? Или миры, они, как дети — сначала грудные, потом подростки, затем взрослые мужчины и женщины, которые уже не меняются?
Скрипнула доска.
Кто-то стоит за дверью, и Ваун мгновенно вскакивает на ноги, живот у него скрутило спазмом ужаса. Олмин и другие ровесники теперь, когда все они заинтересовались девчонками, не наскакивают на него слишком часто, но мальчишки помладше научились досаждать придурку. А их так много.
Учительница останавливается и спрашивает:
— Ваун? Что-то случилось? Что-то нехорошее? Еще какое нехорошее! Окна посажены высоко, чтобы мальчишки не могли в них выглядывать. Ваун знает, что сможет выбраться, поскольку он уже делал это раньше, но если маленькие чудовища снова сторожат у заднего входа, он угодит прямо в свору злобных щенков. В последний раз он чуть не лишился глаза.
Дверь скрипнула и начала открываться. Ваун безмолвно кинулся к стене, потянулся руками к отверстию… и остановился, уперевшись взглядом в грубую стену из сплавного леса перед носом. Тусклый свет засиял ярче, но он не видел своей тени. Он развернулся, взволнованный и озадаченный. Казалось, что комнату заполнило сияние, и он никогда еще не видел сияния, столь похожего на утренний туман. В дверях стоял незнакомый мальчик, необъяснимое сияние лилось, словно дым, из того, что он держал в руках; он поднял это выше, и свет забил еще ярче.
Стал виден каждый свиль на стенах, внезапно весь грязный сарай открылся взору.
Этот парень не из деревенских, тем более с такой хитрой штуковиной в руках. Вместо грубой набедренной повязки и сандалий на нем шорты, ботинки и рубашка. На лице нет бороды. Стало быть, он из госслужб, и облегчению Вауна нет предела. Спазм в животе сменяется вялостью трясущихся рук и ног.