На всю деревню лишь несколько интеллигентных лиц (Люся назвала всех по именам): три учительницы, один учитель, местный врач с женой, приезжий зубной техник, заместитель Ванеева да директор молочной фермы.
Они и одеты были прилично, и трезвы, не в пример остальным.
— Скажи, а почему ей не сделали вскрытие?
У вас что, это не принято?
Люся только пожала плечами:
— Да вроде бы у нас все умирали естественной смертью…
— Это как же? Ты сама рассказывала про медсестру, которую нашли в лесу, зарытой в земле… И еще двоих выловили в пруду. Это, по-твоему, естественная смерть?
— А ты запомнила?
— Уж не знаю почему, но такие вещи впитываются в память, как в губку… Ну что, Людмила, пошли отсюда? Слишком уж здесь все заунывно и театрально… Люди же сюда из чистого любопытства пришли. Если и плачет кто, так только старухи, потому что самим помирать скоро, а не хочется… Пойдем.
Жизнь продолжается. Но если хочешь остаться и дождаться поминок, которые, насколько мне известно, нередко переходят в танцы до упаду и веселую попойку, то флаг тебе в руки…
Люся усмехнулась: Наталия была права.
Только откуда она все так хорошо знает? И все-таки ей было приятно, что здесь, на окраине земли, называемой Вязовкой, появилась светлая личность, такая, как Наталия.
— Если хочешь, я покажу тебе свою квартиру, — предложила Люся, стряхивая с себя оцепенение, вызванное атмосферой похорон. — Хотя, если честно, мне туда не хочется… Там, кроме кровати, шкафа, колченогих стульев да телевизора, ничего нет. Только тоска, которая въелась в стены…
— Не хочешь, и не надо. Пойдем к Валентину. Он наверняка ждет нас. Согрел воды и ждет не дождется, когда мы вернемся.
— А он кто, тоже прокурор?
— Нет, он жестянщик. Машины ремонтирует. Я его и зову: Жестянщик. Хотя в прошлом он физик, и очень талантливый. Но об этом я тебе как-нибудь в другой раз расскажу…
После ужина и, чуть позже, горячей ванны, пользуясь тем, что Люся увлеченно слушала Валентина, который рассказывал ей что-то из истории русских и татарских захоронений, Наталия уединилась в дальней комнате и, испытывая легкую и приятную дрожь во всем теле, как перед объятиями с любимым мужчиной, села за старенькое пианино.
Подняла крышку и погладила тусклые желтоватые клавиши. Затем пробежала по ним пальцами, добравшись до самого верхнего регистра, и застыла, мягко выбивая звонкую трель… Левая рука, уловив гармонию, слегка приземлила улетающую ввысь мелодию, появился какой-то необыкновенный ритм, отчего мелодия несколько исказилась, наполнилась нервными интонациями, которые очень скоро вылились в какой-то совершенно необузданный, искрометный танец… Сначала ей показалось, что она видит лепестки огромного красного цветка, похожего на мак.