Кунгас содрогнулся.
— Дрожу, думая о несчастных. Что с ними станется!
Уголком глаза он заметил, как улыбаются телохранители полководца. Ну и улыбка у похожего на мангуста типа! Самая жуткая, которую доводилось видеть Кунгасу. Это точно.
— Конечно, если какой-то предприимчивый малва проникнет сквозь ряды кушанского эскорта и проберется к…
— О, ужасно! — воскликнул полководец. Прищурился. Его огромная рука легла на рукоятку меча. — Его зарежут. Внимательные катафракты или сарвены всегда находятся настороже, чтобы отбивать бесконечные, безжалостные, настойчивые попытки пробраться к их женщинам, которые предпринимают эти ужасные, похотливые кушаны. Жаль, если они перепутают кушанов с малва.
Полководец развел руками.
— Но господину Венандакатре грех жаловаться. В конце концов это он велел вам сопровождать нас. — Тут полководец улыбнулся и никто в мире не смог бы сказать, что это не улыбка. — Вероятно, он как раз преследовал эту цель. Я имею в виду: сделать нас несчастными.
Кунгас кивнул с серьезным видом.
— Да, великий господин раздражен. Из-за вас. Сильно недоволен. Не могу понять, почему.
Караван начал движение. Звуки донеслись до его конца. Кунгас посмотрел вперед, правда, начало каравана не увидел. Оно было слишком далеко.
— Лучше я пойду. Соберу своих людей и объясню им, что от них требуется. Очень осторожно. Проверю, как они поняли то, что должны понять, а не то, что не должны. Мы не хотим — как бы мне выразиться? Можно ходить на кончиках пальцев, пока удерживаешь равновесие.
— Хорошо сказано, — заметил полководец. — Ты мне нравишься. А ты не ожидаешь…
— От моих людей? Нет. Все будет в порядке. Если я прикажу им покрасить лица в голубой цвет и весь путь до Ранапура ехать с закрытым левым глазом, то они, черт побери, выкрасят лица в голубой цвет и не будут открывать левый глаз весь путь до Ранапура. Причем сделают это быстро и не будут ничего комментировать и задавать лишних вопросов. Приказ есть приказ. Подчиняйся. Просто делай, что сказано. — Лицо опять стало железным. — Я не терплю неповиновения.
— Представляю, — сказал полководец.
Очень симпатичная у него хитроватая усмешка, подумал Кунгас. Он сам улыбнулся (если это можно было назвать улыбкой) и ушел.
Когда кушан скрылся из виду, Валентин прошептал Велисарию.
— Ты ходил по лезвию бритвы.
Велисарий покачал головой.
— Нет, Валентин, не ходил. Не могу представить страну, где угодно, когда угодно, при любом повороте колеса, когда этот человек принял бы другое решение.
Полководец отвернулся и направился к лошади.
Уходя, что-то пробормотал себе под нос.