Затем быстро, резко тряхнув головой, он тоже отвернулся. И бросил взгляд на Велисария.
— Улитки? Скорее они будут наступать с той же скоростью, как растущие корни деревьев. — Затем снова прошипел: — Боже.
Мушкетеры стали с грохотом забираться на платформу башни, чтобы занять места у отверстий для лучников. Велисарий с Маврикием протиснулись между солдат и стали спускаться по лестнице. Оба молчали.
По крайней мере не произносили ничего вслух, пытаясь стряхнуть с себя ужас, Велисарий разговаривал с Эйдом.
«Именно это ты имел в виду, да?»
Эйд понял вопрос. Его разум и разум Велисария на протяжении лет сплелись собственными корнями.
«Да. Войны будущего на самом деле не станут цивилизованными, даже следуя Женевской конвенции. Возможно, более антисептическими в том смысле, что люди смогут убивать друг друга на расстоянии, с которого не видят лиц врагов. Но я думаю, что это делает войну еще более бесчеловечной».
Ни человеку, ни кристаллу не показалось странным, что Эйд использовал слово «бесчеловечный» так, как использовал. Так сказать «изнутри». Не казалось странным и то, что, использовав слово, Эйд также готов отвечать за последствия. Если в слове и имелось какое-то обвинение, то оно направлялось в той же мере на кристалл, как и на использовавших лигроин людей. В конце концов ведь именно Эйд показал Велисарию мины «клеймор»44 из будущего.
Вопрос о собственной человечности Эйда был решен. Великие создали Эйда и ему подобных и назвали их «люди». Но, как и всегда, это звание следовало устанавливать в борьбе. Эйд претендовал на свою человечность и человечность рода кристаллов в человеческом племени самым уверенным и самым древним способом.
Он за нее боролся.
Деогхар.
Осень 532 года н.э.
Ирина саркастически рассмеялась.
— Ну, Дададжи, как ты думаешь, что они теперь говорят? — Она оперлась правым локтем о стенку паланкина, высунулась наружу, повернула голову назад и посмотрела на слонов, которые следовали за ними. В следующем паланкине ехала керальская делегация. Вида лица Ганапати оказалось достаточно, чтобы Ирина откровенно расхохоталась.
Холкар не потрудился повернуть голову. Он просто смотрел на приветствующие их толпы вдоль дороги и улыбался.
— Несомненно, они понимают свою ошибку и клянутся снова заняться изучением философии.
Глаза Ирины все еще были направлены в конец процессии, и она удивленно покачала головой.
— Если Ганапати не закроет рот, то первый сильный порыв ветра вышвырнет его из паланкина.
Ирина слегка вытянула шею, пытаясь получше рассмотреть слонов, которые шли по дороге за керальцами.