— Мы уже начали? — прошептала Мэри, подняв на него лазурные глаза.
Сердце герцога гулко забилось в ответ на ее невинный, доверчивый взгляд.
— Да, радость моя, — глухо ответил он. — Мы уже начали.
Но тугие пуговицы никак не поддавались его усилиям. Доминик чувствовал, что чересчур замешкался; Мэри нетерпеливо вздохнула.
— Позвольте мне, — попросила она.
Он опустил руки — и через мгновение Мэри уже стянула рубашку через голову.
— Вот и все, — сказала она.
Ник застыл, словно мраморная статуя, весь обратившись в зрение. Впервые он видел свою невесту обнаженной — и не мог себе представить более прекрасного зрелища.
Все женщины, которых он знал до сих пор, не шли с ней ни в какое сравнение. Гордая посадка головы, каскад золотистых кудрей, крепкие, гордо поднятые груди, тонкая талия, округлые бедра, длинные ноги — все в ней было удивительно и неповторимо. Она казалась богиней, вышедшей из морской пены, чистым, неземным олицетворением красоты.
Щеки Мэри пылали стыдливым румянцем; но Доминик чувствовал, что вино и размышления о свободной любви придали ей смелости.
— Надеюсь, ваша светлость, — заговорила она, гордо подняв подбородок, — вы не собираетесь стрелять из лука?
— Что вы, моя милая, — хрипло ответил Ник. — У меня ведь и качелей нет!
Мэри села на кровать. Доминик смотрел на нее молча, чувствуя, как расплывается по лицу широчайшая и глупейшая улыбка. Впервые за много-много лет он потерял власть над собой: не знал, что говорить, что делать, знал только, что счастлив, как никогда в жизни.
Мэри подвинулась, освобождая ему место.
— О чем теперь поговорим? — лукаво улыбнувшись, спросила она.
Мэри знала, что от вина кружится голова и веселеет на душе. Но никогда ей не случалось слышать, что от нескольких бокалов кларета подкашиваются ноги, в груди начинают бить крыльями сотни бабочек и весь мир окрашивается в золотые и розовые тона.
Должно быть, она слишком много выпила. А может быть, дело в том, что на ней ничегошеньки нет, а Уэстермир не сводит с нее глаз, и на лице его, обычно суровом и бесстрастном, за миг сменяется тысяча чувств.
— Хватит разговоров, — прошептал он хрипло, садясь рядом с ней на край кровати. — Перейдем к делу.
Плечи их соприкасались, шелк его халата ласкал кожу Мэри, а под шелком чувствовался жар его тела… Девушку бросало то в жар, то в холод, она не могла понять, нравится ей все это или нет, но знала одно: ни на что она не променяла бы эти волшебные мгновения.
— Или, может быть, у тебя еще остались вопросы? — пробормотал он.
Вопросы? Мэри не знала. Близость Доминика мешала ей мыслить здраво. Уголком глаза она заметила, что халат его снова распахнулся; взору Мэри открылись стройные сильные ноги, мускулистые бедра, а выше…