Каприс смотрела в иллюминатор, думая о том, что она оставила позади. Куин… Она не могла забыть ни этого имени, ни этого человека. Никто еще не производил на нее такого сильного впечатления. Совершенно не понятным образом он притягивал ее, и ей хотелось анализировать, как именно. Откуда у него такие шрамы? И такое самообладание? Несмотря на вечер, который они провели вместе, она по-прежнему ничего о нем не знала. Или почти ничего, призналась она. Но одну вещь она поняла: его способность меняться прямо на глазах. Просто поразительно, как ему это удавалось: он оказывался то охотником, то потенциальным другом; в его глазах то появлялась пугающая и в то же время необычайно притягательная умудренность, то оставался только спокойный интерес. Она содрогнулась, радуясь своему бегству. Он не сможет узнать, где она. У нее не было времени дать Силк свой адрес, а родителям она забыла его сказать. Так что она в безопасности. Изумившись тому, что ей вдруг пришло в голову такое СЛОВО, Каприс нахмурилась, глядя на облака, которых толком не замечала. Чересчур сильная реакция, но приходится в ней признаться. Расставание с Куином стало для нее равнозначно безопасности.
— Я превратилась в настоящую трусиху! — пробормотала она себе под нос, не заметив даже, что самолет заходит на посадку в Хьюстоне.
Вместе с остальными пассажирами она вышла из самолета, нетерпеливо дождалась багаж, а потом направилась на автостоянку за своей машиной. Времени почти не оставалось. Полет до Атланты занял больше времени, чем она рассчитывала. Каприс отъ ехала от аэропорта, поморщившись при виде массы машин, стремившихся в город. На одиннадцать месяцев две недели и четыре дня Хьюстон должен стать ее домом. Лучше было бы назвать его адом. И дело не в том, что ей не нравился этот город. Она ничего против него не имела, кроме того, что он не был ей родным. Филадельфия и ее жизнь остались в прошлом — и ради чего? Ради прихоти ее матери. Год жизни! С тем же успехом Лоррейн могла потребовать пятидесяти. А ведь до сих пор Каприс была на пути к чему-то по-настоящему значительному. Она завоевала мир богачей, к которому прежде могла принадлежать только благодаря тому, что ее удочерили. Она пыталась справиться с образом дочери, которую отец устроил на работу, почти для нее непосильную, и благодаря своим природным дарованиям уже начала завоевывать уважение, не связанное с ее светлыми волосами, зелеными глазами и стройным телом.