Я просыпаюсь на заре по звону будильника, сразу встаю и иду открывать окно моей табакерки. Вижу, что наступающий день обещает быть хорошим. Небо нежно-розового цвета, ветерок едва заметен, как банковский счет кинопродюсера, и жить было бы хорошо, если бы я не был должен убить этим утром человека.
Я быстро умываюсь в общей ванной и, вооружившись известным вам флаконом, иду на кухню.
Двое уже встали: Дюрэтр и Планшони. Они с голыми торсами занимаются в парке физзарядкой, чтобы поддерживать себя в форме. Толстяк Бертье, у которого не хватило терпения дождаться меня, жарит на сковородке полдюжины яиц. Он напоминает мне Берюрье.
Произведенный собственными стараниями в повара, я начинаю возиться на кухне. Роковой флакон (надо же время от времени пользоваться традиционным языком детективных книжек) в моем кармане весит целую тонну и жжет мне кожу через ткань брюк.
Я ставлю кипятить воду и мажу маслом тосты, ожидая, пока соберутся решальщики уравнений.
Одни из них пьют кофе, другие – в их числе и старый мерзавец – предпочитают чаек. Игра (если так можно выразиться) состоит в том, чтобы изолировать чайник папаши Тибодена и не перепутать его при обслуживании. Это была бы очень злая шутка в отношении того бедняги, который стал бы жертвой моей ошибки. Он бы сразу получил право на пару крылышек и золотую арфу, а сольный концерт давал бы, замечу я вам, не в зале Гаво, а перед святым Петром...
Наконец все рассаживаются. Самый момент. Музыку, пожалуйста! И главное, чтобы маэстро не ошибся, а то один неловкий взмах дирижерской палочкой – и придется лабать «Павану по невинно убиенному ассистенту»!
Самое интересное то, что правила приличия заставляют меня обслужить Тибодена первым...
У меня есть одна идейка... Только практическое осуществление скажет, хороша она или стоит столько же, сколько ничего не выигравший лотерейный билет.
Сначала я разливаю кофе, чтобы уже не возвращаться к нему, затем перехожу к чаю. Он тут не пользуется особой любовью. Пьют его только трое: профессор, Мартин (чтобы сохранить фигуру) и Минивье...
Я наливаю им три нормальные дымящиеся чашки, а в тот момент, когда они положили сахар, подаю блюдо с тостами... При этом я ухитряюсь опрокинуть чашку профессора...
Я прошу прощения, промокаю лужу и испытываю непреодолимое желание влепить Мартин пощечину, потому что эта идиотка предлагает профессору свою чашку. К счастью, реликты французской галантности заставляют Тибодена отклонить ее предложение. Lинивье, кладущий четыре куска сахару, не может предложить боссу свою, потому что тот кладет только два.