Так же не стоит сбрасывать со счетов Виктора. Он хоть и дружил с Петюней, но как-то неискренне. Глядя на таких друзей, я всегда вспоминаю любимый Сонькин тост. В первоисточнике он звучал так. Плывет по реке черепаха, у нее на спине лежит змея. Черепаха думает: «Сброшу — укусит!», змея думает: «Укушу — сбросит!». Так выпьем за женскую дружбу! Но так как Сонька категорически против такого взгляда на женскую дружбу, то она просто перестала уточнять пол земноводного и пресмыкающегося, пустив в плаванье по реке змееныша и черепашку. А в финале она политкорректно провозглашает: «Так выпьем за дружбу!». Дружбу вообще, без ссылок на половую принадлежность. Вот Петька с Витей, как выяснилось, очень на этих гадов походили.
А что касается женской дружбы, то я считаю, что крепче ее нет ничего, разве что колготки «Ливанта»…
— Леля, — опять услышала я свое имя, только произнесенное уже другим голосом, не фальцетом, а баритоном.
— Что? — отозвалась я устало.
— Чего от тебя Тю-тю надо было? — спросил Зорин, подойдя ко мне вплотную.
— Ничего. Про Петюню рассказывал.
— Что именно? — взволнованно проговорил Юрик, вспрыгивая ко мне на окно. Как только его обширная задница угнездилась на подоконнике, мне стало так тесно, что я сползла на пол.
— Говорил, какой он подлец. Был.
— Да… Это точно, — протянул Зорин задумчиво.
— А ты откуда знаешь? — удивленно спросила я.
— Знаю, — веско ответил Юрка и замолк.
— А ну давай выкладывай! — я ткнула Зорина в жирный бок. — Что там у вас с Петюней произошло?
— Да ничего особенного, — он замялся. Потом, пожевав губами свою бороду, выдал. — Я лично с ним дел не имел, а вот Леве от Петьки досталось однажды… Ты же помнишь Левиного бывшего научного руководителя? — Я передернулась. Еще бы не помнить! Именно Левин научный руководитель Сулейман Швейцер был тем самым маньяком, от руки которого я чуть не погиба. — Ну вот… Они же очень тесно общались. Работали вместе. Можно даже сказать, дружили. Лева очень переживал, когда узнал, что именно Сулейман был тем самым маньяком.
— И какое ко всему этому отношение имеет Петя? — нетерпеливо спросила я.
— Самое прямое! — Зоринские ноздри раздулись от гнева. У него вообще самым эмоциональным на лице был именно нос. Это у всех нормальных людей, глаза — зеркало души. А у Зорина нос. Когда Юрка злился — ноздри раздувались, когда грустил — кончик опускался и краснел, когда радовался — лоснился и вздергивался. И так далее. Вот теперь, если судить по носу, Зорин был в страшном гневе. — На Левку начались гонения после этой истории. Ты разве не знаешь, что из младшего научного сотрудника его «унизили» до простого лаборанта?