— Как идет запись второго альбома? — поинтересовалась Ева, присаживаясь в кресло. — Путем?
— Путем, — бодро проговорил Денис, пряча глаза.
На самом деле, ничего путного из второго альбома не выходило. А все потому, что продюсер решил экономить на всем: на композиторе, на аранжировщике, на звукорежиссере, даже на бэк-вокале, а без хорошего бэк-вокала Денис не мог вытянуть даже простейший мотивчик…
— Ты чего один сидишь? Где все? — спросила Ева, оглядываясь на дверь.
— Пошли обедать. А я на диете…
— На кокаиновой?
— С ума сошла! — возмутился Денис. — Я наркотики не употребляю!
— Тогда почему так хреново выглядишь?
— Сплю плохо… И вообще… — он нервно дернул ртом. — Жизнь поп-идола не сахар…
— Не рановато ты себя в идолы записал? — насмешливо проговорила Ева.
— В самый раз, — оскалился Денис.
— Смотри, прокатит тебя твой продюсер с бабками, мигом с пьедестала свалишься…
— С чего бы ему меня прокатывать? — насторожился он.
— Слышала, новый фаворит у него появился, не то казах, не то бурят, говорят, жутко красивый… Так что будь начеку, в большие долги не залезай, а то опять по гей-кабакам придется задом крутить, а зад у тебя уже не первой свежести, так что…
— Ты приехала только за тем, чтобы облажать мой зад? — зло воскликнул он.
— Нет, Дусик, я здесь, чтобы сообщить тебе одну новость… — Ева выдержала театральную паузу и прошептала. — Старуха умерла!
Дусик ошарашено уставился на сестру, потом всплеснул руками (Ева терпеть не могла его пидарестические жесты) и выдохнул:
— Не может быть!
— А ты решил, что она, как Дункан Маклауд, бессмертна?
— Честно говоря, да… — Он нервно заправил непокорную русую прядь за ухо. — Вернее, я всегда был уверен, что она всех нас переживет…
— Радуйся, твои мрачные пророчества не сбылись!
— От чего она умерла? Сердце или что?
— А тебе не по фигу? — зло прищурилась Ева, став сразу жутко некрасивой, даже отталкивающей.
— По фигу, конечно, просто… — Он потеряно посмотрел на сестру. — Бабушка ведь… А мы не знаем…
— Бабушка! — передразнила его Ева. — Забыл, как тебя эта бабушка из дома вышвырнула…
— Так за дело же…
— Подумаешь, с парнем в подъезде целовался…
— Это сейчас «подумаешь», а десять лет назад…
— Даже десять лет назад этим уже никого нельзя было удивить… А тем более оскорбить! Это тебе не дремучие восьмидесятые!
— Все равно, — упрямо возразил он, — все равно…
— Еще скажи, что тебе ее жалко!
Дусик ничего не сказал, он лишь шмыгнул носом.
— И не вздумай реветь! — разозлилась Ева.
— Не буду, — прошептал он, незаметно вытирая пальцем выступившие слезы.
Ева страдальчески закатила глаза — она не могла видеть, как брат плачет. Видя его влажные глаза и дрожащие губы, она сразу вспоминала, как рыдал он десять лет назад, стоя перед бабкой на коленях и умоляя простить его. Но старуха прощать не умела, по этому Дусику пришлось уйти…