Мгновения слились в секунду, пошла вторая...
Мне уже показалось, что расчеты ошибочны и ничего не будет, когда тут...
Столб огня, воды и дыма с оглушительным грохотом вырос у ватерлинии фрегата. Заложило уши, а одна из сорванных со своих мест досок долетела до нашего юта и, дымясь, упала между мной и стоявшим у руля Кузьминым.
Флибустьеры завопили от восторга так, словно хотели посостязаться в громкости с недавним взрывом.
А дальше...
Человечество ходило в море не одно тысячелетие, но до сих пор никто не додумался о водонепроницаемых переборках. Да их и не из чего было делать.
Британец заглотнул воды, а затем она сама бурным потоком рванулась в корабль, и не было силы остановить ее стремительный натиск.
Обычное ядро, проламывая борт, не причиняет кораблю смертельной раны. Выше ватерлинии пробоина не страшна, ниже — малая скорость снаряда, дополнительно сокращенная сопротивлением воды, редко позволяет пробить даже доску.
Как ни был слаб черный порох, но и корабли еще никто не делал из железа. Я не мог видеть, однако, думается, дыра получилась немаленькой. Она просто должна была оказаться такой, судя по тому, как фрегат стал резко клониться одновременно на нос и правый борт. Донесшиеся с британца крики по силе не уступали недавнему реву моих орлов. С той поправкой, что это были вопли не радости, а отчаяния.
Мы едва успели вытащить на палубу остатки провода, как борт фрегата склонился еще ниже. Оттуда донесся грохот срывающихся со своих мест орудий, проклятия, крики боли...
Центр тяжести окончательно сместился. Корабль резко опрокинулся на бок, полежал немного, демонстрируя явно недавно отскобленное от ракушек и водорослей днище, и исчез.
Не совсем. На месте гибели осталось немало всплывшего дерева, какие-то доски, бревна, бочки, только они были плохой заменой могучему кораблю.
Я уже знал, что большинство моряков в нынешний век совсем не умеет плавать. Конечно, кому-то повезло вцепиться в разнообразные деревяшки, однако можно ли назвать это везением?
— Первый готов! — возбужденно выдохнул Ширяев, а Кузьмин уже клал бригантину на новый галс.
Против нас оставалось еще трое противников, но наш дух окреп, их же, думается, упал. Да и «Вепрь» был практически рядом, и над ним весело трепыхался наш Веселый Роджер — все та же кабанья голова на черном фоне.
Я по-прежнему не стремился к бегству. Пусть теперь преследователи были лишь с двух сторон, и при некоторой доле удачи ничего не стоило оставить их далеко за кормой, я пришел сюда не за одним выкупом. Надменные британцы даже не догадывались: жертвы сегодня они, Если бы они это поняли, то давно удирали бы без оглядки.