Я вошёл в комнату, ничего не ответив, схватил девчушкин рюкзачок и, отодвинув её, швырнул его в коридор. Она оторопело смотрела на меня, вся сжавшись и нервно ломая пальцы. Хорошая была девчушка. И неудивительно, что она оторопела: Анджей Лазеровиц, гордость Коллежа, надежда ксенологии, и вдруг — ведёт себя, как отъявленный дебошир.
Я не стал оправдываться за свои действия — хватит оправданий, пся крев! Я понимал, что она не виновата — да и симпатична была мне эта девчушка. Но не в силах был без истерики ей объяснить, что это — дурацкое и жестокое заблуждение, которое обязательно прояснится; есть управа и на Обезьяна, и на его быдловатых клевретов.
В комнату впёрся администратор и потребовал у меня сдать ему ключики-идентификаторы, а сам, между делом, пододвинул к двери жёсткое полукресло, стоявшее в углу за диваном, встал на него и принялся перепрограммировать систему впускателя. Я потребовал объяснений. Он, не оборачиваясь, сквозь прицокивания языком, которые сопровождали напряжённую работу мысли — необходимую в его патологическом случае для перенастройки дверного аппарата, — объяснил:
— Бесплатные общежития у нас только для прилежных студентов. Прилежание — оно основа… основа… основа… — Он так и не сумел найти то самое ускользающее нечто, основой чему являлось прилежание.
Значит, и тут уже аукнулось. Молодец Обезьян: быстро работает.
Девчушка тихонечко подала голос:
— Извините, но пан Анджей — отличник, какое может быть плохое прилежание? — сообразила, умница, что не съезжаю я, а выселяемым являюсь. Заступница!
Сейчас выкину администратора вон из комнаты, за рюкзачком схожу, прощения попрошу и… логика моя в тот миг нетореными путями пошла, потому как за этим «и» выпрыгнуло злобное: «…разряд в лоб!».
Тяжёлый день: изгнан, избит, выселен — полная коллекция. Так что энергетический импульс в лоб — исключительно к месту. Как бы апофеоз.
— А могу я получить свою комнату обратно на общих основаниях? — спросил я администратора. — Оплатив.
— Нет, — ответил он, — из Коллежа пришло сообщение о вашем хулиганском поступке. А хулиганов мы не держим даже за деньги! — Последние слова он почему-то сказал с особенной злостью.
— Так за что же меня выселяют — за то, что я хулиган разэтакий, или за то, что двоечник закоренелый?
— И не надо ехидничать. Мы, если захотим, ещё сорок пять причин придумаем, — сказал администратор, спускаясь вниз.
Я вышел из бывшей своей комнаты, прошёл по коридору, свернул в прозрачную, чуть коричневатую — для затемнения — галерею и очутился в корпусе альтер-ботаников. Мне нужно было увидеть Анастасью. В первую очередь. Я не был уверен, что потяну публичный процесс. Вступится ли за меня коллежское студенчество, я не ведал. Зато точно знал, что сам Коллеж, в лице преподавателей, единодушно окажется по другую сторону баррикад, презрев внутренние разногласия. Корпоративное единство! Да и какой «третейский суд» признает виновным в бесчестности одно из ведущих учебных заведений планеты?..