– Это еще кто? – спросила баба Вера, осторожно выходя на крыльцо.
– Где? – встрепенулся Илларион.
– Да этот твой... Вася Бородин.
– Ах, Вася... Да это, Степановна, просто стихи такие. Детские. Я просто хотел сказать, что жив и здоров.
Старуха оглядела разоренный двор, задумчиво поковыряла пальцем в свежем пулевом отверстии, красовавшемся в стене дома немного левее двери, вздохнула и спросила:
– Заговоренный ты, что ли?
– Просто везучий, – легко сказал Илларион. – Вы не волнуйтесь, Степановна, забор я сейчас поправлю, и вообще наведу порядок.
– Прогнать тебя, что ли, с квартиры, – задумчиво проговорила старуха, подперев щеку ладонью. – Этак вы мне в следующий раз весь дом снесете. Виданное ли дело: среди бела дня стрельбу устроили! Я, милок, своей смертью умереть желаю, от старости!
Илларион покаянно опустил голову. Баба Вера некоторое время смотрела на его макушку, затем покачала головой и сказала:
– Куртку снимай, воин. Изодрался весь, как маленький. Сюда ее давай, заштопаю.
...Илларион заколачивал в забор последний гвоздь, когда возле него, взвизгнув изношенными тормозными колодками, остановился запыленный 'уазик'.
Участковый по-молодому выпрыгнул из кабины и подскочил к Иллариону.
– Говори, чего здесь было? – без предисловий спросил он. – Ты стрелял?
– Да упаси боже, – Илларион истово перекрестился зажатым в руке молотком, – какая стрельба? Тут что, кто-нибудь стрелял? Ты откуда такой взъерошенный, Архипыч?
Участковый огляделся, теребя длинный ус. В жарком послеполуденном мареве сонно жужжали пчелы, где-то гремели ведра, пролаяла ленивым голосом собака. Далеко, на самой границе слышимости протарахтел трактор. В огороде маячил обтянутый ситцевым платьем фундаментальный зад бабы Веры, сражавшейся с сорняками. Оттуда доносилось невнятное мычание – у старухи была привычка напевать за работой. Старший лейтенант откашлялся и спросил тоном ниже:
– Что было-то, а? Ведь было же что-то. Я из района возвращался, встретил Голубева мальчонку, он говорит: с Выселок приезжали, баб-Вериного постояльца насмерть застрелили. Я сюда, а ты – вот он.
– Не бери в голову, Архипыч, – сказал Илларион, засовывая молоток за пояс. – Вон хоть у Степановны спроси – не было никакой стрельбы. Мало ли чего мальчонка порасскажет! А если и было что, – он доверительно понизил голос, – так какая разница? Убитых нет, раненых тоже. Можно считать, что был салют в честь знакомства. Конечно, нарушение порядка, так ведь мелкое же! Никто не пострадал, а раз нет пострадавших, то и дела никакого нет, правда?
– Как же, нет, – не сдавался участковый, – полдеревни свидетелей, а дела нет?