Курт оставался почти на сто процентов уверенным в том, что никому не удастся восстановить последовательность событий при расстреле конвоя с безобидным грузом кока-колы и сахара.
«Вот только бы Щукина удалось убрать. Эх, Тормоз, Тормоз, не надо было держать так высоко голову».
Курт поправил прическу, стоя перед зеркалом, и посмотрел на часы. У него в запасе оставалось совсем немного времени для того, чтобы привести себя в порядок и направиться к Панкратову.
«Наверняка, Сиваков уже сидит там. Пусть Панкратов видит, как меняется лицо Ильи Даниловича, когда он увидит меня».
* * *
Если сегодня удача покинула Андрея Подберезского, то Комбат попал в полосу везения. Он чувствовал — все ему удастся, все будет хорошо. Перед выходом из дома, он еще раз осмотрел Семена Щукина, заставлял его поворачиваться то левым боком, то правым.
— Дурацкая, конечно, борода была у тебя, но дело свое она сделала.
— В каком смысле? — забеспокоился Щукин.
— А в том, что без нее тебя узнать трудно.
— Я и сам себя не узнаю, — признался бывший капитан советской армии, — китель жалко.
— Чего?
— Китель, говорю жалко.
— Так я ж его оставил, не высох еще.
— А так бы, я в нем пошел.
— Едем, — Комбат подтолкнул его к выходу, и мужчины спустились по узкой лестнице.
— Ото, давненько я в машинах не ездил. Только на метро.
Щукин сел в машину Комбата, он был трезв, почти как стеклышко.
Борис Рублев отучил его пить за несколько часов.
Встречаются люди, которые могут не прикасаться к рюмке и пить очень умеренно, когда вокруг них никто не злоупотребляет спиртным, но стоит им попасть в дурную кампанию, как их начинает нести. Щукин был из этой категории.
— Как ты себя чувствуешь?
— Такое впечатление, будто света добавили.
— Вот и держись.
На вокзале было многолюдно. Комбат чувствовал себя не в своей тарелке. Уж слишком за многими приходилось следить, тут врагу есть где затаиться. Хотя, вроде бы, и ни лес, и ни скалы. А вот Щукин чувствовал себя точно рыба в воде.
— Ищи своих друзей, приятель.
— А чего их искать, они все на виду.
Комбат даже не сразу заметил бомжа, сидевшего, как на стуле, на мусорнице, перед его ногами стояла порванная полиэтиленовая сумка с пустыми бутылками. Бомж, оставляя кетчуп и хлебные крошки в густой бороде, уминал недоеденный хотдог.
Щукин, одетый в великоватую для него куртку, с плеча Комбата, в джинсах, подошел к нему и стал рядом. Бомж, не поднимая глаз на лицо подошедшего человека, посмотрел лишь на его башмаки. По обуви легко определить: состоятельный человек или нет, может тебе чего подать или пошлет подальше и уж, наверняка, стоит узнать — больным окажется удар башмаком или у него подошва мягкая.