— Не буду, не буду… Я вчера прочла одну книжку. — Разговорившись, Лусия позабыла обычную стеснительность. — Называется «Последний дарханец»…
Лоцман выронил вилку.
— Как ты сказала? — Голос сел от внезапного волнения, пальцы задрожали, охранитель мира прижал ладони к столу. — Как называется?
— «Последний дарханец», — ответил за Лусию Рафаэль. — Я тоже прочел — здорово. Главное, я понял: вот настоящая книга, а всё наше — барахло для слабоумных.
Дворцовая библиотека и впрямь вызывала недоумение и обиду: на трех стеллажах теснились убогие книжонки с обрывочным, невнятным и путаным текстом. Несколько детских книг заметно выигрывали — истории про Красную Шапочку, Робин Гуда и капитана Гранта были изложены полно и хорошим языком — однако для целого мира этого, конечно, мало. А уж так называемый Большой Толковый словарь попросту вызывал смех: четыре томика с мизинец толщиной, статей в них кот наплакал, а объяснения таковы, что нет смысла читать. Проще сосредоточиться и выловить желаемые сведения из окружающего информационного поля.
— Одно плохо — повесть без конца, — добавил виконт.
— Погодите. — Лоцман вскочил из-за стола. — Где книга?
— У меня в спальне. — Лусия вгляделась. — Тебе нехорошо? Ты весь побелел.
— Я возьму ее — можно? — Он рванулся к двери.
— Возьми! — крикнула актриса вдогонку, когда Лоцман уже бежал по коридору.
«Последний дарханец»! Магические слова потрясли его, оглушили, взяли в плен. Книга, о существовании которой он пять минут назад даже не подозревал, неодолимо влекла к себе, и Лоцман откликнулся на зов, ринулся к ней со всех ног. Едва заставил себя сдержаться и не высадить дверь плечом, а повернул рукоять и вошел в комнату, как положено культурному человеку.
В спальне Лусии было опрятно, уютно и пахло благовониями; интуиция подсказала, что Рафаэля эти стены еще не видали. Это спальня юной целомудренной девушки, и Лоцману стало неловко от того, что ворвался сюда и нарушил покой не знающей мужчин девичьей комнаты. Он углядел на подоконнике томик в сером переплете, схватил его и выскользнул вон.
За дверью Лоцмана встретил Ингмар; глаза актера блестели, как осколки голубого льда.
— Что это ты всполошился?
— А ты что? — Прижимая «Последнего дарханца» к животу, Лоцман отступил, как будто северянину могло прийти на ум кинуться на охранителя мира в попытке отнять сокровище.
— Покажи-ка.
— Не здесь. Пошли, отыщем укромный закуток. — Они зашагали по широкому коридору, разделяющему дворец на две части — меньшую жилую и большую необитаемую. Коридор украшали классические скульптуры, морские пейзажи в резных рамах и бронзовые светильники — совершенно никчемные, поскольку их никогда не зажигали. Во всех внутренних, без окон, помещениях дворца светился самый воздух, к ночи угасающий одновременно с солнцем.