— Отчего всё это?
— Я ж говорю: идет охота на Лоцманов. Кино теперь снимают без них. Правда, паршивое кино получается — с души воротит. Бедные актеры.
Несмотря на живительное солнце, у Лоцмана по спине пробежал холодок.
— А как попадают из мира в мир?
— На вертолете — летят через солнце.
— Скажи… — Лоцман замялся. Шестнадцатый ему ничем не обязан, кроме стычки с солдатами, и просить было неловко. — Ты мог бы отвезти меня обратно, в Поющий Замок?
Летчик клацнул зубами.
— Проданный Лоцман не возвращается.
— Но я не подписал ОБЯЗАТЕЛЬСТВО.
— Это ничего не значит.
— Нет, значит — иначе не заставляли бы. Это важно.
— Проданному Лоцману там нечего делать! — отрезал пилот с внезапной злостью. Видимо, была задета какая-то болезненная струна.
— Раз я не подписал, могу бороться.
— С кем бороться? С актерами?
— С кино, с Богиней, с Ителем.
— С кем? — недоуменно переспросил пилот.
— С Ителем, — повторил Лоцман.
— Не знаю такого. Чушь говоришь. — Летчик поднялся с земли, давая понять, что тема закрыта. — Как нога?
— Полегче.
— Вот и грей дальше. До встречи. — Шестнадцатый перемахнул через изгородь и зашагал прочь. Над линией подстриженных кустов несколько секунд виднелись его развернутые плечи и темный затылок, затем летчик пропал из виду.
Из кустов за пешеходной дорожкой высунулась нечесаная голова, и давешняя замурзанная девица, упираясь локтями, выползла к охранителю мира, растянулась на животе, заболтала в воздухе грязными пятками.
— Привет, Лоцман Поющего Замка.
— Привет, Леди Звездного Дождя.
Она кисло поморщилась, однако поправиться и назвать ее Лоцманом у него не повернулся язык: ведь деваха подписала свое ОБЯЗАТЕЛЬСТВО. Он глянул на сложенные рядом штаны — не приодеться ли ради дамы — и не стал. Эдакая замарашка переживет небрежность туалета; к тому же на Лоцмане вполне пристойные плавки.
Перехватив его взгляд, девица ухмыльнулась. Зубы оказались с желтым налетом. Вдобавок от нее несло чем-то, что Лоцман поначалу не опознал, и, только уловив разлитое кругом знание, сумел расшифровать запах: вонь грязного белья и давно не мытого тела. Он отодвинулся, притворившись, будто удобнее пристраивает больную ногу.
Девица поелозила животом по траве.
— Еще чуток погреешься — и двинем. Я тебе всё покажу и с нашими познакомлю. Нам всё можно, везде пускают. И разговаривают, как с людьми. С непроданным Лоцманом лясы точить нельзя, а с проданным — сколько угодно. И кино общается, и летчики, и даже солдаты. Со мной сегодня один говорил. Наподдал по заднице и рявкнул: «Пошла вон, дурища!»
— «Пошла вон» и по заднице — это человеческий разговор?